Уничтоженный Кремль
Шрифт:
«Самая древнейшая церковь в Москве есть Кремлевский Собор Преображения или Спаса на Бору» — чеканная строка из «Записки о московских достопамятностях» Н. М. Карамзина. Собор Спаса на Бору хранил память о самых ранних временах Московского княжества. В «Указателе московских церквей» М. И. Александровского (1915), составленном по хронологическому принципу, он имел номер 1.
Само название церкви выдавало ее глубокую старину: ее построили, когда еще шумел на кремлевском — Боровицком — холме сосновый бор. Первый московский князь Даниил Александрович, как говорит предание, около 1272 года выстроил в этом бору деревянную церковь на месте хижины совсем уж легендарного отшельника Вукола. Когда князь впервые заехал в бор, было ему предсказано, что здесь,
Некоторые историки считают, что монастырь при Спасской церкви существовал уже с 1290 года. В 1318 году в деревянном храме временно находились мощи убитого в Золотой Орде великого князя Тверского Михаила. Этот предшественник дошедшего до XX века каменного собора, по некоторым данным, считался главным храмом Москвы до построения в 1326 году Успенского собора Ивана Калиты.
Иные предания говорят, что монастырь, основанный князем Даниилом, первоначально находился на месте современного Данилова монастыря, а в 1330 году великий князь Иван Калита перевел его братию в Кремль — так и появился Спасский на Бору (Спасоборский) монастырь, которому стал подчинен с тех пор Данилов. Вот как повествует об этом пискаревский летописец:
«В лето 6838 (1330) князь великий Иван Данилович заложи церковь камену на Москве святого Спаса майя в 10 день, сотвори ту архимандрию и посади в нем архимандрита перваго, именем Ивана».
Дата 10 мая 1330 года вряд ли была случайной: закладка собора произошла накануне значимого для всего православного мира юбилея — 1000-летия основания Константинополя императором Константином Великим 11 мая 330 года. 1330 год в Византии и на Руси, связанной с нею неразрывными духовными нитями, осознавался как важный мистический рубеж: год тысячелетия существования «Нового Рима» — Константинополя — трактовали как возможную дату «конца света». День тысячелетия христианского царства, как казалось многим мыслителям, должен был стать днем Страшного Суда. Иван Калита в приписке к Сийскому евангелию назван был даже «царем последних времен». Таким образом, с собором Спаса на Бору, заложенным накануне рокового тысячелетия, Московская Русь готовилась встретить Страшный Суд.
Фрагмент белокаменного убранства собора Спаса на Бору. 1330.
Конец света, однако, не наступил тогда для Руси. Он наступил для православной Византии столетием с лишним позднее; до сложения теории «Москва — Третий Рим» оставалось два века. Но, возможно, строительная деятельность Ивана Калиты, в результате которой Кремль украсили четыре новых белокаменных собора, в том числе и Спас на Бору, стала невольным предвосхищением ситуации, когда Русь останется единственной независимой страной православного мира, и Москва станет его столицей, переняв у Константинополя титул «Нового Рима». Если учесть, что Кремль Ивана Калиты был значительно меньше нынешнего по площади, то собор Спаса на Бору оказывается в центре этого «Нового Рима» XIV века. И позднее значение Спасского собора подчеркивала сакральная топография Московского Кремля XVI–XVII веков: царский дворец предстает согласно ей четырехугольником, углы которого отмечены храмами Рождества Богородицы на Сенях, Сретения, Благовещения и Спаса за Золотой решеткой. На внутридворцовую площадь выводили 12 входов из дворца, с каждой стороны по три. Это уподобляло площадь Небесному Граду с 12 воротами из Апокалипсиса Иоанна Богослова. А в центре этой площади стоял собор Спаса на Бору.
Фрагмент аркатурного фриза собора Спаса на Бору. 1330.
Но и это еще не все. По неосуществленному баженовскому проекту кремлевской перестройки 1770-х годов собор сохранялся и оказывался в центре небольшой полукруглой площади между новым дворцом и зданием Коллегий. Одно из последних истолкований кремлевского замысла Баженова, принадлежащее Д. Б. Бархину, предполагает, что баженовский проект был новым воплощением идеи «Москва — Третий Рим», и планировка нового комплекса
Летописное упоминание о монастыре Спаса на Бору под 1330 годом — первое достоверное, а не легендарное известие о существовании монастырей в Москве. Перевод к церкви Спаса на Бору архимандритии не обязательно означает, что монастырь в Кремле был в этом году основан. Он мог существовать и ранее как «домовый» княжеский монастырь, а в 1330-м получил новый статус. Данилов монастырь со своими владениями перешел под управление спасских архимандритов.
Иконостас собора Спаса на Бору. Фотография 1920-х годов.
Первый кремлевский придворный монастырь, конечно, был теснейшим образом связан с великокняжеской семьей. В Древней Руси монастырь был неизменным атрибутом столичного города — и Киева, и Владимира; поэтому Иван Калита украсил новую столицу Северо-Восточной Руси каменным монастырским храмом, который заложил рядом со своим двором. По отзыву летописца о спасской архимандритии, великий князь «близь себе учини ю, хотя всегда в дозоре видети ю». «Сотвори ту монастырь, и собра в он черноризцы, и возлюби его паче инех монастырей, и часто приходи в он молитвы ради», — говорит летопись об Иване Калите. В Спасской обители Иван Калита беседовал с «книжными людьми», монастырь служил своеобразной «домашней академией» великого князя. Калита украсил обитель иконами и богослужебными сосудами; перед смертью в 1340 году он принял здесь схиму.
Погребение великой княгини Александры, матери Дмитрия Донского, в соборе Спаса на Бору в 1364 году. Миниатюра Лицевого летописного свода. XVI век. Спасский собор изображен одноглавым, стены его венчают полукруглые закомары.
Монастырь, близкий к великокняжескому двору, естественно, был наделен значительными «вкладами, имениями и различными льготами», как пишет историк И. Забелин. Великий князь установил для монахов любимого монастыря иммунитетные права: «льготу многу и заборонь велику творяще им, и еже не обидимым быти никем же».
В те времена Спасская обитель была киновией, устроенной по образцу греческих монастырей, т. е. местом общего пребывания монахов и монахинь. Только церковный собор 1503 года постановил, чтобы монахи и монахини жили впредь в отдельных монастырях. Существовал при Спасском монастыре и приют для убогих и нищих обоего пола; Калита и его наследники сами кормили и одевали их. Великий князь раздавал им тут милостыню именно из калиты — кошеля, привешенного к поясу. Это первое известное в истории Москвы учреждение «социальной защиты». Вокруг храма в XIV–XV веках существовало кладбище.
Спасский монастырь, который иногда называли «царской комнатной обителью», служил и молельней великих князей, и их усыпальницей до тех пор, пока эта миссия не перешла к Архангельскому собору и Вознесенскому монастырю. Здесь было пять княжеских могил 1331–1399 годов: четыре великие княгини — супруги Ивана Калиты, Ивана Красного, две жены Симеона Гордого — и сын Дмитрия Донского княжич Иван. Есть летописное известие 1472 года, когда «обретоша во церкви Спаса княгиню Марию великого князя Семена Ивановича нареченную во мнишеском чину Фетинию, в теле неврежену ничим же, только риса истле и посла князь велики по игумению Олексеевскую и повеле ея облещи во все ризы мнишеския и обличе ея». Могилы эти были со временем забыты и вновь обнаружены в 1836 году. Историки считают погребения князей в «родовом» монастыре проявлением древней традиции домонгольской Руси, со временем вытесненной традицией новой — погребения в городском соборе.