Уральский узел
Шрифт:
Иван Данилович отхлебнул чёрного, дегтярного чая и закончил
– Мне – скоро в ад. Вам – хлебать…
Британское консульство в Екатеринбурге находилось по улице Гоголя, в новом, недавно построенном здании красно-кирпичного цвета, в котором находились и другие дипломатические учреждения, расквартированные в Екатеринбурге, в том числе консульства США, Чехии и некоторых других стран. Тут же, неподалёку – находился католический приход Св. Анны. Считалось, что эти консульства занимались исключительно визовой работой –
Сегодня днём – был ливень. Он уже прошёл, но солнце не вышло, тучи остались, то и дело начинал накрапывать мелкий, неприятный дождик. Мутные потоки воды – катились по проезжей части… всё-таки здорово ливануло, что не говори.
У меня было несколько машин, самая неприметная из них – это «Тойота Ланд Круизер 200», обычный крузак, какие сотнями катаются по городу – но этот был бронированным. На нем я, в оговорённое время – остановился на пересечении Энгельса и Розы Люксембург – и разблокировал дверцу.
Женщина в плаще – ловко забралась в высоко сидящую над дорогой машину, с усилием захлопнула дверь. Я тронулся
– Вы – мистер Угрюмов?
– Да. А вы часто садитесь в машину к незнакомым людям?
Она улыбнулась
– Меня зовут Энн. Можно просто Энн.
Я повернул на другую улицу. Не люблю англичанок. Красивых женщин среди них практически нет, самые красивые англичанки – это польки и шотландки. Но в этой женщине был класс… и несмотря на немного угловатое лицо и возраст, явно под тридцать – она заставляла на себя посмотреть…
– Куда едем?
Она пожала плечами
– Ну, обычно мужчина решает…
Я завёз её в ресторан… точнее, гриль-бар, в котором делают настоящий гриль. Название называть не буду, потому что там тихо и уютно, только для своих – и я не хочу, чтобы туда паломничество началось. Меня знали – потому дали отдельный кабинет сразу, и без вопросов. Спросили только:
– Даме как обычно?
Я кивнул. Официант – отдёрнул портьеру, открывающую вход в небольшой, уютный кабинет, на стенах которого висели бейсбольные биты, рули от Мерседеса и фотографии родом из 90-х. Здесь уютно вспоминать, вот почему я так люблю это место.
– Даме как обычно… – саркастически сказала Энн, усаживаясь за столик – а если я вегетарианка?
Я пожал плечами.
– Тогда у вас хороший шанс согрешить. Вегетарианского меню здесь всё равно нет. Так вы вегетарианка?
Она, смотря прямо мне в глаза, покачала головой. Приём, надо сказать дешёвый, но не факт что не поддамся. Дело в том, что женщины – умные женщины – отлично понимают, что контролировать мужчину можно, только переспав с ним. И я – понимаю, что они понимают. Контролировать меня невозможно.
– Вот и отлично
– Здесь вкусно?
– Здесь колоритно. И натурально. Про вкус каждый решает сам.
Принесли первое блюдо – мясо, жареное на решётке, фермерское…
– Вот так – показал я – руками. В этом то и колорит. Можете отрезать ножом, но лучше руками.
– Стиль
– Вы знаете город?
– Уже достаточно. Я здесь два года и знаю, что такое Уралмаш. Вы, кстати, были в Уралмаше?
Я кивнул
– Давно. Теперь я бизнесмен.
– Действительно вкусно – пробормотала она, пережёвывая мясо – я как то себе по-другому представляла Уралмаш.
– Как именно?
– Не знаю… татуировки, наверное.
– Это урки. Уголовники. Хотите, расскажу вам про братву? Не только Уралмаш, а вообще?
Зачем я рассказывал? Да просто. Женщины любят слушать рассказы – почему бы не рассказать. Тем более – то, что происходило тогда – не описать никакими словами
– Конец 80-х. Медленно тонущая страна. Разрыв между словами и делами таков, что не замечать это уже невозможно. На стенах красные флаги, все ходят на работу, на демонстрации – но при этом постоянно воруют. Кто что может. Рабочий на заводе ворует гвозди, металл, какие-то части изделий. Спирт выдавать бессмысленно – если по технологии положено промывать спиртом, то обязательно промывать будут ацетоном, а спирт выпьют, продадут или обменяют на что-то другое. В магазинах – практически ничего не купить, продаётся всё, но по знакомству. Мяса нет, пустые прилавки, но если ты знаешь продавца мяса, то купить можно сколько угодно, только за две цены от государственных. И так – продавец мяса становится богачом. Понимаешь?
Энн кивнула
– И есть пацаны, которые все это видят. И которых бесит несправедливость. Их родители – ходят работать на завод, а они ходить не хотят. Они хотят жить как мясник – но место мясника одно, а пацанов, скажем, трое. Но можно потребовать от мясника платить часть тех денег, какие он зарабатывает силой, верно? Ведь он не сможет пожаловаться, потому что первым вопросом будет – а откуда у тебя такие деньги, не обокрал ли ты государство. И у мясника – нет сил противостоять им, потому что он – мясник, он один, и он слаб. Так – возникает рэкет.
Я посмотрел на лежащий передо мной кусок мяса
– Знаешь, нас в школе учили тому, что человек человеку брат. Но ведь брат – не должен обворовывать других братьев, верно?
– Почему ты стал бизнесменом? – спросила Энн.
– По двум причинам. Первая – мой друг стал бизнесменом, и на него наехал рэкет, его чуть не убили. Он решил, что больше не хочет заниматься бизнесом, и уехал из города. А бизнес – продал мне, потому что я был его другом – продал очень дёшево…
– А второе?
– У меня в группировке было двое друзей. Потом один из них приказал убить другого. Киллеры настигли его на трассе из аэропорта, по которой он ехал, возвращаясь из отпуска в Греции. Вместе с семьёй…
…
– Тогда я подумал, что что-то с нами не так. Что мы превратились… не знаю, во что мы превратились. И я – должен отойти, если и сам не хочу превратиться в то же самое. Я боялся не смерти. Я боялся перестать быть самим собой.
– А сейчас ты может быть сам собой?
– Нет…