Ушастыи? призрак
Шрифт:
Но Хукку оказался лучше.
— Это... то, что я думаю? — Темные глаза поймали мои не спрашивая, требуя ответа. — А тебе мама в детстве не говорила, что кровь отдавать нельзя?
Я покаянно вздохнула и состроила "собачьи" глазки.
— Так получилось
— Когда-нибудь я тебя встречу в Маналу и спрошу, как ты там очутилась и почему убралась раньше всех сроков. И, знаешь, я догадываюсь, что ты мне ответишь.
— А есть что-то, о чем ты не догадываешься?
— Понятия не имею, как можно быть такой неосторожной и прожить целых двадцать лет. Для меня это — загадка почище Фестского диска.
— Поможешь?
Хукку вздрогнул. Уставился на меня и я вдруг, в первый раз увидела, что глаза у него не черные, а темно-карие. Он смотрел долго, недоверчиво. А потом, вдруг, махнул рукой и рассмеялся с таким облегчением, что мне стало даже неловко.
— Язык бы тебе узлом завязать. Хоть соображала бы, кого и о чем просишь.
— А... что я такого попросила?
— Вот я так и понял, что сама не знаешь. — Хукку прищурился. И вдруг подмигнул, — а если б я тебя сейчас на слове поймал? Сама пришла, сама просила, сама руку протянула...
Мое ошеломленное лицо словно подтолкнуло его веселье, он уронил голову и помотал ей, как пес.
— Рани, так нельзя, никому, а уж нам с тобой — вообще ни при каких раскладах. На костер иди, но не проси того, за что заплатить не можешь. И, главное, не захочешь. Ты хотела, чтобы я тебя от поиска по крови закрыл, так? — Дождавшись моего кивка, Хукку посерьезнел. — Я могу это сделать. Это нетрудно. И даже приятно, знаешь ли. Кровь — это род, а для девушки есть очень простой способ поменять род...
Я почувствовала, что краснею. Кончики ушей, вообще, запылали.
— Что, пойдешь за меня?
Я попыталась отшутиться:
— ЗАГСы закрыты.
— А нам они к чему? Нам всего и нужно — платок да кровать.
ГЛАВА 8
Тишина между нами повисла оголенным проводом, не тронь — убьет. Хукку молчал, ожидая, я — пытаясь собраться с мыслями, которые вдруг вообразили себя зайцами и ускакали кто куда. Рука приятеля, обманчиво-тонкая, а на деле ширококостная, с длинными цепкими пальцами, лежала на подлокотнике кресла, рядом — и чудовищно далеко.
— Чем мне это грозит? — спросила я. Осторожно, словно нащупывая путь через опасную трясину. С изумлением на грани шока осознавая, что спрашиваю — всерьез. То есть допускаю возможность...
— Секундой боли и двумя часами удовольствия, — ответил Хукку с такой же убийственно серьезной рожей. Может быть, в глубине души он и ржал надо мной, как конь, но внешне... О, внешне он был безупречен.
— Боли? — зацепилась я.
— Ладонь колоть нужно будет.
Все это звучало не слишком страшно.
— А почему тогда говорят, что гайду и нойдам не стоит?..
Хукку одарил меня быстрой улыбкой, в которой было и удовольствие и, немного досады. И заверил:
— Ничего не будет. Детей точно не будет.
И слова-то были самый обыкновенные, парни такое часто говорят: не переживай, все под контролем... Но я вздрогнула от внезапного холода, который ударил изнутри, словно там разорвалась ледяная граната. Неожиданно пришло понимание — Хукку опасен. Может быть даже опаснее тех, от кого я пытаюсь спастись.
— Никогда?
Спрашивала я для проформы, уже знала — так оно и есть. Но как он мастерски загнал меня в ловушку! И гейс не нарушил.
Хукку потянулся, став вдруг похожим на своего нового питомца, закинул руки за голову. На меня он смотрел уже иначе, как на человека, внезапно заслужившего толику уважения. Нежданчик!
— Зачем тебе в этом деле я, а? Сама ведь все можешь, еще лучше. Я-то в основном по погоде. Если напрягусь — вижу будущее. Под настроение могу проклясть. А обереги — это же ваше, ведьмино.
— Пробовала, не получатся, — призналась я. Было стыдно, как любой недоучке перед настоящим мастером.
Приятель рывком сел.
— Вот как, — показное благодушие мгновенно слетело с него, словно осенним ветром смело листья со скамейки. — И ты совсем-совсем не представляешь, кто это мог быть? Даже догадок нет?
— Какие у меня могут быть догадки? Все догадки у Багрова, а я "...очень приятно — Девушка. Фамилие мое такое". И основная социальная роль. Антон их гонял, но не поймал, хорошо — папу уберег. А мне никто и ничего толком не сказал. А в чем дело? Я опять чего-то не знаю?
— Видишь ли, Рани... Если ты не в силах создать защиту даже для себя — тут есть три варианта. И который из них хуже, так сразу и не скажу.
— Вываливай все, — обреченно вздохнула я, — только погоди, еще кофе себе налью и зефирки возьму. Под зефирки и апокалипсис нормально зайдет. Все, я готова внимать твоей несравненной мудрости.
Под ложечкой слегка посасывала, но вряд ли это был страх. Скорее, слишком много кофе на голодный желудок.
— Либо ты потеряла силу...
— Два дня назад ритуал творила, все было отлично.
— Либо твой враг сильнее тебя. И это твой персональный враг. Ему не нужны деньги твоего отца, у него зуб конкретно на тебя. Ничего не вспоминается?
Я честно попыталась припомнить, кому в последнее время могла в салат плюнуть. Память вела себя как дорогая стриптизерша — послушно открывала все, кроме главного.
— Ты говорил, что есть третий вариант.
— Вы с ним одной крови, — задумчиво уронил Хукку, — против кровных родичей защита не работает.
Упс... И кто это может быть? Не Соня же, ей-то зачем? Жили мы вроде мирно, парней не делили, а денег хватало на двоих. Вот ведь, дурные мысли!