Ускользающая тень
Шрифт:
Рассвет.
Всё кругом белеет. Ослепительно-яркий белый свет, а кое-где светло-голубой. Вокруг на земле появляются тени. Вдруг каждый камешек под ногами становится ясно виден, каждая деталь пейзажа теперь проступает отчётливее. Невольно зажмуриваюсь. А вместе со светом приходит и жар, покалывающий кожу, – обжигающий, беспощадный.
Ощущаю боль и страх. Кричу, но кажется, будто голос звучит издалека. Закрываю лицо рукой. Не вижу, куда бегу. Сердце бьётся так часто, словно вот-вот лопнет. Спотыкаюсь, пытаюсь восстановить равновесие и снова кричу.
Фейн тоже кричит, пытается что-то мне сказать. Слов разобрать не могу. Но, как ни странно, продолжаю переставлять ноги. Солнце
Надо как можно быстрее укрыться от этой голубой звезды. Лёгкие болят, голова кружится. Падаю, но Фейн успевает меня подхватить.
– Не останавливайся! – кричит он, и на этот раз я его слышу. – Тебе нельзя останавливаться!
И наконец мы оказываемся в тени. Долгожданная тень. Какое счастье. Не помню, как очутилась внутри расщелины, под защитой толстого слоя камня. Фейн проталкивает меня вперёд. Стрела в плече задевает об стену. Чуть не теряю сознание от боли, но это другая боль, не такая, как та, что я только что испытывала. В голове всё плывёт. Сидим, втиснувшись в узкую расщелину, и Фейн прижимает меня к себе.
Слышу крики гурта. Словно издалека, хотя они совсем рядом. С трудом поднимаю голову, ощущая кровожадное желание посмотреть, как их настигает возмездие. Вот-вот готова лишиться чувств, но пока я в сознании.
Глаза быстро приспосабливаются к свету, так что вижу все детали. Гурта падают на землю, хватаются за головы, издают оглушительные крики, совсем как я недавно. На бледных щеках появляются фурункулы и язвы. Гурта бьются в конвульсиях. Волосы у них выпадают. Они царапают собственную кожу, которая, видимо, невыносимо чешется, на коже появляются раны, но кровь мгновенно запекается. Из носов и изо ртов тоже течёт кровь. Крики гурта становятся всё тише, белые глаза желтеют и закатываются. Один за другим они падают и застывают, а вскоре сразу начинают тлеть под безжалостным солнцем.
Как заворожённая, не могу отвести взгляд от пугающего зрелища. Никакого злорадства не чувствую. Такого даже гурта не заслужили.
Вскоре все они мертвы, тела их обуглены. Одни доспехи уцелели.
Постепенно прихожу в себя. Кожа горит и чешется. Плечо пульсирует болью в том месте, в котором торчит стрела. Я в таком изнеможении, что вот-вот отключусь. Но самое сильное чувство – облегчение. Мы спаслись и от солнца, и от врагов.
Я жива. Я была под солнцем, я на поверхности, и я жива. Ощущение непередаваемое, от восторга кружится голова. Теперь хочется всё вокруг увидеть, потрогать, попробовать. Тут и вовсе захватывает дух, на меня накатывают непонятные чувства. Сама не знаю, зачем я хочу это сделать, но всё же делаю.
Здоровой рукой хватаю Фейна за волосы, притягиваю его к себе и целую в губы, жадно и настойчиво.
Как странно. Непривычно целоваться с мужчиной без бороды, к тому же губы у Фейна тонкие и мягкие, не такие, как у Ринна. И ни на кого из эскаранцев тоже не похоже. Всё незнакомо, всё не так. Даже не успев ещё заметить, что Фейн мне не отвечает, понимаю, что не должна была этого делать. Но остановиться не в силах.
Фейн деликатно отстраняется и прикрывает губы ладонью. В глазах его грусть и то глубокое, мудрое понимание, которое я терпеть не могу.
– Не надо, – тихо произносит он.
Вскоре меня настигает слабость.
Фейн даёт мне немного отдохнуть, прежде чем устремляемся в глубь расщелины. Очень хочется лечь и заснуть, но надо ещё вынуть стрелу из руки и добраться до безопасного места, пока я ещё в состоянии стоять на ногах. Эта расщелина, образованная давно сменившим русло потоком, достаточно широка, чтобы мы с Фейном могли идти рядом. Фейн уверен, что по ней мы сможем
Окружающий холод помогает мобилизоваться и мыслить яснее. Нельзя отчаиваться. Надо идти вперёд. И тогда у меня будет шанс достичь цели.
Фейн оказался прав. Ещё бы, здесь он в своей стихии. Расщелина ведёт к самому дну каньона. На Фейна, судя по всему, наше короткое пребывание на солнце никак не повлияло. На выражения сочувствия в мой адрес он времени не тратит. А мне всё больше и больше хочется сдаться. Всё равно не дойду. Но Фейн не даёт мне останавливаться.
На дне каньона болотисто и сыро. Какие-то толстые ползучие существа выбираются из пузырящегося водоёма и оборачиваются вокруг стеблей лишайниковых деревьев. Огромные грибные цветы напоминают толстые котлы, только пятнистые и с прожилками. Эти хищные существа приманивают ни о чём не подозревающих насекомых. Над головой образуют арки узловатые корни микоры, с которых свисают сине-зелёные водоросли. Кругом слышны уханье и кудахтанье неизвестных мне птиц. Вот что-то стремительно ползёт по ветке лишайникового дерева, но, прежде чем успеваю разглядеть, что там за зверь, он скрывается из вида.
Здесь туман совсем лёгкий, светло-серый. Над нами ярким светом сияет белая дымка. Видимо, здесь мне находиться можно, потому что туман в некоторой степени защищает от солнца, а может, оно ещё просто сюда не добралось. Впрочем, какая разница? Бреду, спотыкаясь, руки и ноги будто каменные. Стараюсь не отставать от своего проводника.
Переставляю одну ногу, потом вторую.
Двигаюсь вперёд.
Фейн обнаруживает на склоне выступ из земли и камня, с которого, словно занавес, свисают лианы. С видом человека, занимающегося давно привычным делом, проверяет, нет ли там зверей, изучает растительность и только потом даёт мне знак, чтобы я лезла внутрь. Я всё время дрожу. Кожа сильно зудит, но чесаться не решаюсь – вспоминаю, как гурта раздирали себя в кровь. Вдруг со мной случится то же, что и с ними? Фейн, наверное, знает. Но спросить не решаюсь.
Прячусь под этим карнизом и опускаюсь на мягкий суглинок. Пахнет свежестью, влагой и какими-то местными растениями. Глаза слезятся, их начинает щипать. Плечо немеет. Я боюсь, но не боли и даже не смерти, а собственной беспомощности. Это для меня хуже всего.
Фейн поспешно меня осматривает. Поражаюсь, какое спокойное у него лицо. Сначала меня это успокаивает, но потом вспоминаю, что он всегда такой. Знаю-знаю, о чём Фейн думает. Если умру, значит, «такая есть моя судьба». Если поделать ничего нельзя, значит, так надо, всё правильно. И особо убиваться по мне Фейн тоже не станет. У них, Детей Солнца, это, видно, не принято.
– Никуда не уходи, – говорит он и неожиданно улыбается.
– Шутишь, что ли? – слабым голосом выговариваю я, едва шевеля пересохшими губами. – Ты уж постарайся, чтобы я выжила, я тебя тогда нормальным шуткам научу.
– Сделаю всё, что могу, – отвечает Фейн и уходит, скрывшись за занавесом из лиан.
Засыпаю. Хотя болит каждая клеточка, усталость в конце концов берёт своё. Фейн приносит мне воду внутри похожей на воронку шляпки гриба-цветка и заставляет пить, хотя горло пылает от каждого глотка. Затем садится рядом с моей головой и протягивает мне палочку, чтобы зажала в зубах. Знаю, что сейчас будет, поэтому вопросов не задаю, и Фейн тоже молчит. Чувствую вкус земли, а ещё чего-то горького и едкого. Когда Фейн выдёргивает из раны древко, чуть не перекусываю палочку пополам.