Усобица триумвирата
Шрифт:
Черниговский князь, чтоб не раздувать конфликт, зашёл попрощаться с братом.
– Что ж, увидимся теперь только по весне, Из! Будь осторожен и храни себя.
– И ты себя, Свят! И Бог тебя пускай хранит! – примирительно улыбнулся он, обняв младшего. – Будешь проезжать Киев – погляди, всё ли хорошо у Володши? Справляется ли? Оставил его за старшего.
– Пока я доеду, там уже и Шимон Офрикович подоспеет, а с его ватагой никто не полезет! Ты заезжал по пути сюда к Вяче?
– Нет, некогда было, - отмахнулся Изяслав, - я в Полоцк заглянул на пару дней…
– А там что за дела у тебя были? – нахмурился
– Ну, знаешь ли, Всеслав к нам приехал, а мы к нему – нет? Неудобно без ответного жеста. На обратном шляхе тоже, может, заверну. Любопытно у него там. Угощает знатно! Вовсе не глушь, и хоромы у него прекрасные!
– Тебе попировать больше негде, что ли, Из?
– Ты со мной, как с мальчишкой, не разговаривай, Свят! Мне если угодна компания Всеслава, почему я не могу его навестить?
– Можешь, конечно, можешь, - закончил эту тему молодой мужчина.
Коней завели на струги, и странники выдвинулись по Ильменю до Ловати, по которой можно было проплыть не менее трёх сотен вёрст. Дорога-река действительно лежала вдоль полоцких земель (или, как утверждал Всеслав – через них), но Святослава туда не тянуло. Хотя, если Изяслав сближается с Всеславом, то лучше мимо этой дружбы не проходить и самому тоже за всем посматривать. Но где взять время на всё, где ко всему успеть? Задерживаться ещё – это провести мало времени в Чернигове, чтобы не застать морозы и доехать до Тмутаракани до них. А Вячеслава-то навестить нужно было, посмотреть, зажила ли окончательно его нога? Ладно ли он устроился в своём граде?
Приблизившись к перевалочному порту на Ловати, осушили вёсла и ступили на землю. Продолжили путь в седлах. Когда показались стены Витебска, Святослав всё-таки решил сделать остановку в городе, послушать, что там говорят, посмотреть, какие люди там живут? Стоявший на Западной Двине, Витебск был немал, люден, обжит, и свевов с норманнами ходило в достатке. Двина соединяла его с Полоцком, через который текла дальше, сквозь земли ливов и земгалов, до самого Варяжского моря, откуда и прибывало иноземцев.
Найдя местного воеводу, Святослав представился и попросился на ночлег. Ему с его людьми предоставили залец в повалуше – княжьих дворов тут не было, - угостили от общего стола. Разговорились. Конечно же, своим князем все считали Всеслава Брячиславича, и речи не шло о том, чтоб считать себя подчинёнными Киеву или Новгороду. Особенно радовались полоцкому хозяину норманны – он не принуждал их креститься, уважал и чтил тех же богов, что и они.
– У нас тут люди свободные! – сказал воевода. – Сюда часто бегут из разных краёв. Здесь мужиков молиться не неволят, а девок в монастыри не отправляют за природное!
– В грамоту у вас учат? – поинтересовался Святослав. – Или совсем монахов нет?
– Нет, спасибо Перкунасу![4] А на что эта грамота нужна, скажи, князь? На ней только про распятого Бога пишут! И басни всякие. Люди как читать научатся – так с ума сходят! Это я точно знаю. Нам этого не надо здесь! Защити Перкунас Всеслава Брячиславича! Хоть бы тоже не обезумел этой «культурой» греческой. Понапривозят из-за моря суеты и глупостей! Будто без них плохо жили.
– В книгах знание есть.
– Какое такое знание? Какие слова правильные говорить этому их злому богу, который хочет убить всех остальных и остаться единственным? На это время
– Нет, благодарю, воевода, мне утром дальше в дорогу, - вежливо отказался Святослав. Печально ему было слышать такие разговоры. Как дед Владимир делать – насилу сносить идолы и загонять занесённым мечом всех в реку креститься – нельзя, а как ещё объяснить, что христианство не причиняет зла? Греки научили строить крепкие каменные дома, красивые храмы, быть милосерднее и справедливее. Они живут большой империей, внутри которой закон и порядок, а здесь, на Руси, жили вечными набегами и племенной враждой. Неужели не лучше принять мирного Бога с его заповедями? И хотя Святослав сам читать не любил, писать он обучился и знал, как это пригождается. А брат, Всеволод, благодаря книжничанью своему языки другие выучил, мог говорить с послами из заморских стран. Разве плохо это всё? И тем не менее, народ любил Всеслава Чародея, который не трогал их традиции и хранил древний уклад.
В Смоленск отправились засветло, когда солнце ещё не взошло из-за леса и едва стих ночной писк совы. Там можно было снова погрузиться на струги и спуститься до Любеча по Днепру, а от него уже и до Чернигова хорошей рысью недалеко. Отправив вперёд Перенега предупредить о себе, Святослав с каждой пройденной верстой чувствовал приближение к Киликии и детям, и нетерпение разгоралось – скорее бы туда, скорее!
На гульбище стояла одиноко Ода с парой челядинок и тиуном. Сердце князя сделало тревожный перебой – что с братом? Он же предупредил, что едет, послал вестового, как полагается, чтоб не напугать никого явлением дружины. Подогнав коня, Святослав спешился у самого крыльца и наспех поклонился:
– Доброго дня, сестрица!
– Здрав будь, князь, - поклонилась низко девушка в ответ. Выглядела она почему-то жалобно, так что Святославу хотелось сказать ей какое-нибудь доброе слово, приободрить по-отечески. Хоть и ставшая матерью, княгиня всё равно выглядела очень юно, тонкая, хрупкая и тихая, отчего казалась ещё незаметнее, прозрачнее.
– А что же Вячеслав меня не встречает? Или нездоров? – насторожено косился на вход в хоромы Святослав.
– Он… спит ещё, - медленно, подумав, сказала Ода.
– Так что ж не разбудили? Я для того Перенега и отправил! Он предупредил?
– Да-да, - вынырнул тот откуда из-за угла, не то от конюшен, не то уже из кухонь, где искал одновременно и еду, и какое-нибудь милое сердцу общество. – Я известил.
– Князь… хворает… - растеряно произнесла и потупила глаза Ода.
– До сих пор? – Ярославич взметнулся по ступенькам и оказался рядом с ней. Девушка застыла, чтобы не дрожать от его близкого нахождения. – Или ему хуже стало?
– Нет, не стало. – Святослав попытался войти внутрь, но княгиня как будто бы хотела загородить ему вход. Испугавшись, что он коснётся её, что они невольно соприкоснутся, если она окажется у него на пути, Ода тотчас отступила обратно, но мужчина успел заметить её движение. Нахмурившись, он уверенней двинулся под своды: - Князь! Святослав Ярославич! – бросилась было останавливать его Ода, впервые произнёсшая, кажется, вслух имя, заставлявшее её трепетать и мечтать нескромно, но преследовать его она не решилась, зная, к чему сейчас придёт черниговский князь.