Усобники
Шрифт:
Начали преследовать от самого Владимира. Чуял Кучум, вот-вот настигнет он великого князя. Копыта татарских коней вытаптывали хлебные поля, татары поджигали избы. Всматривается мурза, не показались ли княжеские дружины. Взгляд у Кучума тяжёлый, но на душе радостно. Скоро он настигнет князя урусов и приведёт его к великому хану, чтобы Дмитрий на коленях вымаливал пощаду.
А великий князь Дмитрий уходил от преследователей, не делая привалов. Передохнут слегка гридни и кони и снова скачут.
Вёрстах в ста от Владимира, на развилке дороги, которая одной своей частью вела на Переяславль-Залесский, другой — на Москву, Дмитрий решил дать дружине отдых. Расположились
И Дмитрий сам себя спрашивает, а получит ли он её у новгородцев? Великий князь понимал, новгородские ратники дружине не подмога, ему бы гривен выпросить. Гривны надобны на восстановление городов.
Знал великий князь: разграбят ордынцы Русь и уйдут в степи, а народу отстраивать порушенное.
Открыл Дмитрий глаза — туман на землю ложи гея. Сыро. Поёжился великий князь. Вспомнил, как ложились туманы на Плещеево озеро, а из зарослей на плёсы выплывали утиные выводки. Как же давно это было! Да и было ли?
Подошли бояре — воевода большого полка Василий и воевода левого полка Наум. Василий сказал:
– Гридин из арьергарда донёс — Кучум настигает.
– Поднимайте дружину, бой дадим!
– Гридни в сражение рвутся, — заметил Наум. — Они от самого Владимира готовы за мечи взяться.
– Поставьте полки заслоном. А тебе, Наум, с сотней в засаде выжидать. Как увидишь, что татары нас одолевают, ударишь свежими силами. А я впереди, где хоругвь, биться буду.
– Ты, княже, себя побереги.
– Не о том речь ноне. Поспешайте, воеводы, к полкам…
И дружина пришла в движение. А вскоре гридни встали плотным заслоном. Сдерживали коней, изредка переговаривались. Туман начал рассасываться, и дружинники увидели татар, услышали приближающийся конский топот, крики ордынцев.
– Вон они! Вон! — раздались голоса.
– Эвон, как гонят!
Дрожала земля от топота коней, гикали татары. Но вот Дмитрий встал в стременах, поднял меч:
– Встретим, други, врага достойно!
Негромко сказал, но все слышали. И ещё добавил:
– За города наши поруганные, за землю Русскую!
И сотни голосов взревели:
– За землю нашу!
И сшиблись. Завизжали татары, закричали гридни. Ржут кони, дыбятся. Зазвенела сталь, и застонали первые раненые.
Отбивается Дмитрий от наседающих ордынцев, увидел бунчук Кучума. Мурза на стяг дружины показывает, догадался, где сражается великий князь, татары вознамерились взять его живым. К нему уже пробиваются ордынцы. Левое крыло уже покачнулось.
Дмитрий крикнул отроку:
– Пробейся к боярину Василию, пусть держится! Ещё немного чтоб выстоял!
На Кучума взгляд перевёл — тот ощерился. Видать, победу чует.
Татарин в зелёном стёганом халате к великому князю рвётся. Вот он коня вздыбил, но гридин опередил его: ударом меча выбил ордынца из седла.
Кто-то из дружинников выкрикнул:
– Левое крыло отходит!
Уходили в Переяславль-Залесский, а следом, оглашая всё вокруг победными криками, шли татары. Их передовые силы расчищали путь для второй армии захвата, которой надлежало раскинуть свои отряды подобно неводу.
Сломив сопротивление на Клязьме, ордынцы добрались до самого Торжка, разорили Муром и Владимир, Суздаль и Ростов, сожгли посады Москвы и Переяславля-Залесского. По дорогам в Орду потянулись гружёные двуколки, гнали пленных и скот. Дымы пожаров застилали небо.
Многовёрстный путь проделал Дмитрий, уходя из Владимира. Чуть передохнут гридни, и снова в сёдла. Великий князь ехал в Новгород, чтобы заручиться поддержкой горожан.
Гонит Дмитрий лошадей, и скачут за ним гридни. В Торжке встали на ночёвку, истопили баню. Великий князь остановился у посадника. Боярин Спиридон гостя потчевал скудно, жаловался:
– Чёрная весть, княже, на крыльях летит. Сказывают, ордынцев видели в ста вёрстах от Торжка. Не ведаю, у кого защиты искать?
Промолчал Дмитрий, а Спиридон своё:
– Ты, княже, у Новгорода подмоги просить намерен, а я вот новгородцам не верю. Они к Литве аль к немцам льнут. На Русь Новгород косится. А отчего? Не верят новгородцы русским князьям.
Дмитрий в душе согласен со Спиридоном. Торжок город необычный — по осени торг здесь широкий. В ссыпки и закрома зерно свозят, а по морозу санные поезда тянутся по многим городам, и особенно славится закупками Великий Новгород. Он начинает скупать хлеб, ещё не дожидаясь морозных дней. Рожь ссыпают в рогожные кули, грузят на просмолённые ладьи и по воде сплавляют в Новгород. Под бдительной стражей везут новгородцы хлеб и потому на Торжок смотрят, как на свою пятину. Коли доберутся татары до Торжка, много бед причинят они Новгороду. Оттого нет у новгородцев надежды на русских князей, больше верят Литве либо немцам.
И великий князь не стал переубеждать боярина Спиридона. Переночевал у посадника, а на рассвете снова заспешил дорогой на Новгород.
У боярина Прова земля вёрстах в десяти от Переяславля-Залесского. Давно князь Дмитрий наделил ею старшего гридина за верную службу. На этой земле, вотчине боярина, жили смерды, они раскорчёвывали лес и кустарники. Выжгли, засеяли рожью, и были эти поля урожайными.
Отдавали смерды десятину боярину, но ордынские счётчики со времён Батыя провели учёт крестьян, и теперь они платят выход Орде.
Селятся смерды на земле боярина деревеньками в одну-две избы, и лишь молодой мужик по прозвищу Будый с женой Аксиньей поставил обжу [23] в стороне от всех. Жил замкнуто, ни с кем дружбы не водил и на работу был падок. Поговаривали, что не хотел Будый показывать никому свою жену-красавицу.
По осени и всю зиму Будый готовил поле, вырубкой занимался, выжигал, а по весне распахивал, засевал.
Всё бы ладно у него было, не случись беды нежданной. Укараулил как-то Будый берлогу: медведь в спячку залёг. Пришёл с рогатиной и ножом, латаный тулупчик скинул, встал у выхода, снег вытоптал, принялся рогатиной зверя дразнить, да видно, чего-то недоучёл. Выскочил медведь, отпрянул Будый и рогатину упустил. Тут на него медведь и накинулся, заревел, встал на задние лапы, обхватил и заломал. Всей тяжестью навалился. Изловчился Будый, сунул руку в пасть зверю по самое горло. Боли в горячке не почувствовал, а другой рукой вытащил нож из-за пояса и ударил медведя раз-другой. Тот обмяк и отпустил Будыя. Должно быть, в сердце угодил.
23
Обжа — сельская усадьба.