Уст твоих бурный ветер
Шрифт:
– Навязались вы на мою голову!
– вздохнул Тилос. Он положил руку на плечо Элизе и хлопнул Хлаша по спине.
– Ну что же, видно, судьба. Тогда вперед и с песней.
– Какие в Сахарных горах, к лешему, перевалы… - проворчал Перевет.
– Смех один. На самом узком пять возов в ряд пройдут, а уж обходных троп, где коней провести можно, вообще как дырок в решете.
– И что ты предлагаешь?
– всем корпусом повернулся к нему Тойма.
– Пойти и самим головы под грашские сабли подставить? Такое, друг милый, без меня, я драться
Несколько чернорясных отпрянули в сторону, перепугавшись свирепого выражения его лица. Ни один не носил золотую Колесованную Звезду, все мелкая сошка, секретари да посыльные, бездумно отметил Тойма. Чтоб он на ровном месте ногу сломал, проклятый трусливый Семлемен!…
– Предлагаю на месте стоять, как стояли!
– рявкнул Перевет.
– Если отсюда уйти - все, не остановим их больше!
– Ну и стой, - пожал плечами Тойма.
– Не знаю, как у тебя, а у меня едва не треть по лесам разбежалась. У оставшихся коленки дрожат - злые грашцы людей живыми едят, злым духам бросают, посмертия лишают… Попы только и умеют, что жрать в три горла, а как бойцов подбодрить - сразу в кусты! Тапарцы, почитай, двое из трех сбежали, остальные в голос про невидимые копья южных богов твердят. Завтра побегут, как только первого гулана увидят… - Князь грязно выругался.
– Не сбегут, - пробасил Тарален.
– Я могу их под свою руку принять. Мои сотники там уже порядок наводят. Кого-то выпороли, парочку самых крикливых повесили, остальные примолкли.
– Шустрый ты, воевода, - усмехнулся Перевет.
– Может, тебя сразу тапарским князем выкликнуть? Семлемен, думаю, возражать не станет - он сейчас свою шкуру спасает, как умеет.
– А что, и выкликнем! Кто не захочет - тому по мордам… - ухмыльнулся в ответ Тойма. Впрочем, ухмылка тут же сползла с его лица.
– Не до шуток, друже. Чует мое сердце - сомнут нас завтра, как гнилой плетень.
– Сомнут, - вяло согласился Перевет.
– Прямо напасть какая-то - всех дельных командиров ровно косой выкосило. И не понять - как да почему. С одной стороны дырка, как от булавки, с другой - ровно медведь клок мяса вырвал. Ни стрела, ни дротик так не могут.
– Не сомнут, - не согласился Тарален.
– Выстроим стену копий - не прорвутся. Вся их сила - в конном налете, а конь - животина умная, на колья брюхом не полезет. Сразу надо было сидеть на месте и не дергаться. Ну, а там, глядишь, пять тысяч моих ополченцев подойдут, Пирен командует. Ночью гонец прискакал, говорит - в двух переходах отсюда.
– Ко мне до утра должны семь тысяч ратников дойти, - поскреб затылок Перевет.
– Вымотаются, конечно, от таких-то переходов, ну да ничего. А что, друже, может, и в самом деле не сомнут. Поставим их на Плешивый холм, своих укрепим да и засядем, как улитки в раковине.
– А вот южан воевать на их земле я точно не пойду, - Тойма скинул подшлемник и с наслаждением почесал потный затылок.
– Силы у нас не те. Да и Отец-Солнце, видно, против. Смотрите сами - все, кто за святую войну ратовали, мертвые лежат. Храмовники, Дзергаш, опять же…
– Ну, Семлемен-то наверняка жив, - хмыкнул Тарален.
– Улепетывает сейчас, наверное, в какой-нибудь свой монастырь, только что подковы у коняки не отваливаются… Ну, доберусь я до него когда-нибудь!
– Тот же тулуп, только с изнанки, - отмахнулся Тойма.
– Не звал Пророк святые войны устраивать, хоть тресни. Вот и гневается Отец наш. Не южные боги невидимые копья швыряют, а Солнце своими огненными стрелами поражает. В общем, я отсюда к югу не двинусь. Стоять продолжу, пока сил хватит, а двинуться не двинусь.
– А я и подавно, - кивнул Перевет.
– Эх, как Кумбалена-то жалко! Правая рука, ровно осиротел без него… Ну что, на том и сошлись? Стоим здесь и ни шагу ни назад, ни вперед, так? Жрать вот, правда, нечего…
– Ничего, - буркнул Тойма.
– Отобьем южан - выгребем храмовые запасы, благо возражать некому. Надо ж такому случиться - капитулы всех четырех Храмов вместе с Настоятелями как градом побило!… Ну, а летом, глядишь, духи своей милостью не оставят. Должен же недород когда-то кончиться?
Солнце медленно опускалось к лесистым западным холмам.
– Стоять здесь!
– приказал один из Теней. Остальные молчаливыми тенями окружили пленников. Один из них проверил веревки на руках Тилоса.
– Белая Сова, пойдешь к тарсачкам и приведешь сюда их королеву. Не забудь напомнить, что плата за его поимку - пять кулаков золота.
Тень в надорванном черном капюшоне кивнул и скользнул вниз по склону.
– Деревянные боги больше не говорят издалека?
– осведомился Тилос.
– Не твое дело, - командир ткнул его под ребра древком короткого копья.
– Помалкивай.
Вечерело, и длинные тени протянулись между холмами. Тарсачий лагерь крылся в ложбине, но ветер доносил его шумы и запахи - ржание лошадей, вонь костров и навоза, отдельные возгласы… Элиза поежилась. Она боялась, но скорее согласилась бы дать разрезать себя на куски, чем показать свой страх.
Хлаш сбросил на землю заплечный мешок и, не обращая внимание на приставленный к шее клинок Тени, начал копаться в нем. Тролль вытащил небольшую бутылочку и одним глотком расправился с ее содержимым. Затем он вытянул руку, сжал кулак, и на землю посыпалась глиняная крошка.
– Связать его, - приказал командир Теней. Несколько мгновений спустя запястья тролля опутала толстая веревка, почти канат. Хлаш не сопротивлялся, глядя перед собой отсутствующим взглядом. Затем он сел на пятки, прикрыл глаза и замер в каменной неподвижности.
Тилос поднял связанные руки.
– Мне нужно поговорить с товарищами, - холодно сказал он Теням.
– Отойдите в сторону. Я связан и никуда не денусь.
– Нет, - равнодушно ответил Тень.
– Ты договоришься с ними о побеге. Мы приведем тебя шабаю, а там разговаривай сколько хочешь.