Усвятские шлемоносцы
Шрифт:
– Чего в магазине деется!
– Давыдко зажмурился, покачал головой.Содом! Водку нарасхват. Из Ситного понаехали. Говорят, там уже растащили.
– Ну да к чево... Ясное дело.- Никола Зяблов потянул со стола пряник.У нас, почитай, полдеревни берут.
– Кой - полдеревни!
– И мы, видать, не последние...
– А кто после нас? Хворь одна.
– Как оно пойдет... От метлы щели нет...
– Дак, мужики, чево слыхал я в магазине-то. Будто сперва к конторе собираться. А потом уже оттудова все
– Ну и правильно. Так-то ладнее.
– И штоб подводы были. Сидора покидать.
– Подводы дадут, чего ж не дать. Не в гости к куме...
– Да вон Касьян, сам и запрягет, сколь надо.
– Это можно,- кивнул Касьян.
– Касьяну и самому итить.
– Ну дак што... Кто-нибудь потом лошадей обратно отгонит. Да хоть Селиван Степаныч.
– Об чем толк,- готовно согласился дедушко Селиван.- Отгоним, отгоним лошадок. За этим не станет.
– Ну да ладно. Это пустое,- перебил Никола Зяблов.- Пешие ли, конные все там будем. А вот забота: сено! Надо бы наказать Прохор Ванычу, штоб нашим бабам сенца дал, не обидел бы. Одни ведь остаются.
– Даст, раз обещался.
– Дак кто ж его знает... Время теперь такое... Овес вон забрали. И сено могут затребовать. Лошадей-то небось на войне тоже надо кормить. Они не виноватые.
– Сено! Хлеб неубранный остается.
– Да-а...- почесал за ухом Давыдко.- Не ко времени война зачалась. Что б ей погодить маленько? Ну хоть недельки с три-четыре. Пока б сено прибрали да хлеб. Управились бы, а тогда...
– Что и говорить, не в срок затеялась.
– А и когда война была нашему брату-пахарю в пору?
– посмеялся дедушко Селиван.- Смерть да война незваны завсегда.
– А я уж было сарайку начал рубить,- сокрушался Давыдко.- Венца три до крыши не довел. Знато, дак уж лучше б не начинал, лежал бы материал в сухом.
– А у меня возле кузни три лобогрейки раскиданы,- покашлял в кулак Афоня-кузнец.- Прошка косится, да чего уж теперь... Делов там еще не на один день.
– Нам, татарам, все равно на Русь итить,- засмеялся дедушко Селиван.Завсегда дела находятся. То б надо, это бы... Дак вон и у Касьяна баба на последних сносях, пышкает, как квашня перед праздником. Тоже надо бы погодить с войной. Так ли, Касьянушко?
– Да уж скоро б должна родить,- потупился Касьян, почувствовав, как от этого напоминания какой-то тоскливый червь опять тошно соснул меж ребрами.
– Ах ты, осподи, грехи наши!
– вздохнул и дедушко Селиван.- Погоди бить, дай пальцы в кулак возьму. Ох-хо-хо... Да што поделаешь? Огонь с соломой все равно не улежится. Так и война с нашими делами. А уж ежели занялось, годи не годи, а бросай все да иди. Тут уж тушить надобно, пока и сама изба не сгорела.
Давыдко снова расплескал по чаркам, мужики, оборвав разговор, согласно выпили и тоже согласно закурили.
Дым сизыми полостями заходил по избе,
– А я, ребята, от посыльного слыхал,- заговорил Никола Зяблов,- будто бригадир заявление в сельсовет подал.
– Какое заявление?
– насторожились мужики.
– Ну, штоб, значит, взяли его на фронт. Вроде как по своей охоте.
– Да ну! Иван Дронов?
– Еще на той неделе, говорят, подал.
– Гляди ты... А - молчок. Никому ни слова.
– А чего б ему в дуду дудеть?
– Ну, криворотый! Лих, лих малый!
Мужики поудивлялись, покрутили головами, и было заметно, что им почему-то сделалось неловко друг перед другом от этого известия. С ними было такое, как если бы они вшестером тужились одолеть бревно, но так и не подняли, а пришел Иван Дронов, не шибко-то и казист с виду, но, долго не раздумывая, подхватил и понес. И стало оттого совестно и непонятно: как же, мол, так? И в оправдание своей нерасторопности начинала вертеться злая мысль, хотелось придраться, а нет ли тут чего, какого подвоха, по правилам ли сия ноша поднята?
И первым придрался Кузьма, уже заметно охмелевший.
– Да бросьте, не возьмут его! Кто ж будет бригадирить? Это он так, покрасоваться. На него небось уже и бронь наложена.
– Да не, на Ивана не похоже,- сказал Леха Махотин.- Не такой он мужик, чтоб козырнуть заявлением.
– А чего ж: подал - а доси дома?
– Что ж тебе, так вот и сразу? Поди, еще рассматривают бумагу-то. Наверно ж, не один наш Иван.
– Посыльной говорил, в Верхних Ставцах еще сколько-то таких,- уточнил Зяблов,- Да из Ситного учитель.
– Ну вот, вишь... Да по другим селам. В военкомате тоже теперь запарка. Ну-ка, всех учти, всех сосчитай, кого брать, кого погодить.
– Так-то, пока рассмотрят,- хмыкнул Кузьма,- дак я, нерассмотренный, поперед их там буду. Какая ж разница? Али за то пули им особые отольют, золоченые?
– А вот та и разница,- сказал Леха Махотин.- То ты сам, а то по повестке.
– Ага...- вертанул белками Кузьма.- В хорошие набивается.
– А ты чего ж не догадался?
– спросил Леха.- Ты б тоже, не будь дурак, взял бы да поперед его заявление подал. Глядишь, тебе тоже местечко подобрали б, умнику. Два аршина на бугре. А-а! Кишка тонка! Заткнись лучше.
– А ты? ты-то сам чего ж не подал?
– взвился Кузьма.- Ты ж у нас тоже всех разумней, как послухать. А сам небось первым штаны замарал...
– Не, малый, ошибся,- усмехнулся Махотин.- Штаны мои чистые. Когда надо - пойду. Прятаться за чужие спины не стану.
– Ох, ерой! В земле потурой! А из земли вытащи, дак и лапы кверху.
– Это какие такие лапы?
– посерьезнел, насторожился Махотин.- Смотри, друг, говори, да не заговаривайся. Как бы ты свои не задрал...
– Ладно тебе!
– одернул Давыдко шурина.