Усвятские шлемоносцы
Шрифт:
– Сичас, сичас, голубь, про то почитаем. Про твое назначение.
При виде книги мужики подтянули поближе скамейки, с нетерпеливым интересом, как малые дети, изготовились слушать неслыханное. Всякая книжица, даже школьный букварь, вызывала к себе в Усвятах почтение, а эта, обряженная медными бляхами и застежками, ненашенских времен и мыслей, уже одним своим обликом заставила всех подобраться, а сбитый с толку Касьян даже пригладил волосы, как делал это всегда при встрече пришлого человека, перед неведомым.
В полной тишине дедушко Селиван с
– Ага! Вот оно!
– объявил он, обретя и сам подобающую благостность.
– А ну-ка...- заерзали мужики.
Отстранясь и подслеповато сощурясь, дедушко Селиван начал ощупью лепить слова по частям, и от этой их разъятости звучали они торжественно и значительно, будто произнесенные свыше:
– Наре... нареченный Касияном да воз... возгордится именем своим... ибо несет оно в себе... освя... щение и благо... словение божие кы... подвигам бран...ным и славным...
Старик остановил палец и вопрошающе взглянул на Касьяна: усвоил ли тот сказанное?
– А исходит оно... из пределов гре...греческих... из царств... осиянных великими победами... где многия мужи почи... почитали за честь и обозначение Пла...Планиды., называть себя и сынов своих Касиянами... ибо взято наречение сие от слова... кас...кас... сис... кассис... разумеющего шелом воина... воина великаго и досто... славнаго императора Александра Маке...донскаго... и всякий носящий имя сие суть есьм непобедимый и храбрый шле... мо... носец.
Дедушко Селиван отнял от книги палец и ликующе вознес его кверху:
– Уразумел? Шлемоносец! Во как толкуется имя твое! Выходит, сызмальству тебе это уготовано - шлем носить.
– Чего напишут-то...- растерянно усмехнулся Касьян.- Сызмальства я гусей с теленками пас. Да и теперь за лошадьми хожу.
– Теленков-то ты пас, а шелом тебя, стало быть, еще с той поры дожидался.
– Ну дак все правильно!
– хохотнул Давыдко.- Пойдешь днями, наденут железну каску - вот тебе и шлемоносец! Все как есть сходится.
Мужики посмеялись такому простому резону.
– Погодите, погодите!
– остановил их дедушко Селиван.- Каску на кого хошь можно напялить. И на козла, и на барана. Не в каске суть. Ты вот думал, что ты Касьян да и Касьян, ан ты, вишь, какой Касьян. Вон как об твоем имени сказано: "Ибо несет оно в себе освящение...- понял?
– ...и благословение к подвигам". Во как! Это не важно, что ты птахи не стрелил. Наука невелика, обучишься. Но ежели тебе уготовано, ты и не стрелямши ни в ково можешь такое сотворить, что и сами враги удивятся и воздадут хвалу и честь твоим подвигам, хотя и понесут от тебя урон и позор великий.
Касьян уже не перечил, а только сидел, нагнув голову, в усмешке терпеливо снося свалившееся на него стариковское празднословие.
– Вижу, парень, не веришь ты этому,- продолжал свое дедушко Селиван.Дескать, пустое мелется. Ась? Тади давай зайдем
– Как кто?
– пожал плечами Касьян.- Ну, председатель.
– Так, председатель. Верно. А мог ли он об этом знать, что будет председателем, когда вот так, вроде тебя, теленков мальчишкой пас?
– Дак откуда ж ему...
– Тоже правильно. Не мог он этого знать. Нарекли его мать с отцом Прохором, бегал по Усвятам этакий конопатенький ушастый пащенок, ничего не знавший о себе, тем паче наперед. Так?
– Ну так, ясное дело.
– А теперича давай заглянем в книгу...- Дедушко Селиван полистал, пришептывая: - Прохор... Прохор... отыщем Прохора... Ага! Вот он! Ну-кось, как тут про него?
– И снова перестроив голос на высокий лад, зачитал: Смысл нареченья зело пригож... ибо разумеет собой... песно... песноводи... теля... во славу господню. А составлено сие имя... как всякое зерно... из двух равно... равновеликих долей благозвучнаго грецкаго речения... в коем одна доля "хор" означает совместное песнопение... тогда как другая доля "про"... на оном наречии понимается как старший... А совместно сии доли... воссоединясь в оное имя... означают старшаго над хором, запевнаго человека... сиречь запевалу. И опять дедушко Селиван поучительно воздел палец:
– Запевный человек? Ну дак ясно, Прошка наш во славу божию песен не поет, он партейный, книга-то не нонешняя, не теперь писанная. Но суть совпадает - запевала! Всей усвятской жизни голова!
– Н-да!
– удивились мужики.- А гляди ты, верно ведь!
– А ну-ка, Селиван Степаныч,- заинтересовался Леха,- читани-кось, чего там про меня сказано?
– Дак и про тебя пошукаю. Сичас и про Лексея...
Дедушко Селиван снова потеребил страницы, поперекладывал их туда-сюда и, отыскав нужное место, сперва побубнил про себя, а потом уж дал короткое разъяснение:
– Про тебя, милок, тут такое сказано, што Алексей - это вроде как защитник. Так вот и написано: заступник отечества, всех страждущих, слабых и малолетних, всех человеков и тварей божиих.
– Ишь ты!
– Никола Зяблов восхищенно посмотрел на Махотина.- И Леха наш, оказывается, в большом звании. Гляди-кось: защитник отечества! Высо-о-окая, Лексей, у тебя должность!
Махотин остался доволен таким истолкованием.
– Дак теперь давай и про Зяблова,- засмеялся он.- Кто есть таков? А то вместе пьем-курим, а что за прыщ - незнамо.
– Вот и про Николу... А Никола у нас...- готовно провозгласил дедушко Селиван.- Никола, стало быть, так: победитель! Вот как!
Мужики поворотились к Николе Зяблову, сидевшему босо и без рубахи.
– Ух ты, едрит тя в кадушку с обручами! Вот это дак Никола! Вот это дак чин!
– Что ж ты, Николка, в Усвятах-то сшиваешься?
– пуще всех хохотал Давыдко.- Тебе бы в портупеях ходить, а ты доси в одной майке бегаешь.
– Ладно вам,- конфузливо осерчал Зяблов.- Шутейное это все. Для смеху писано.