Утерянное Евангелие. Книга 2
Шрифт:
– Слушаюсь, бабушка, – покорно согласился Владимир.
– Теперь ты князь киевский, – учила его пожилая женщина. – А это не военачальник, но прежде всего судья. Не смей карать людей смертной казнью! Не по правде это…
– Даже убийцу?
– Наложи на убийцу виру тяжкую, разорительную, а если не может заплатить, то пусть в рабы идет к родственникам убитого, там и отрабатывает.
Варяги затянули лужеными глотками песню, какую поют гребцы для ритма на ладье. В другом углу группа из двух метателей топоров и их болельщиков кидали тапр-оксы в огромное колесо из цельного куска дерева. Какой-то одноглазый гигант-дан валил прислужниц на стол, заливал им в рот хмельной мед, а потом жарко целовал, пытаясь выпить то, что только что залил. Его примеру тут же последовал норвег, стоящий рядом.
– Бабушка, посоветуй, что мне делать, – опять обратился Владимир к старой княгине. – С Киева варяги тоже требуют по две гривны с жителя. А мне хотелось бы понравиться киянам, ведь Ярополка они любили.
– А ты отправь свое войско на Червенскую Русь, – порекомендовала Ольга. – У меня человек есть, который проведет ваши ладьи по притокам от Днепра прямо до Западного Буга.
– А на лошадях никак? – на всякий случай осведомился юный князь.
– Придется просеки прорубать, леса-то глухие… А это и труднее, чем ладьи из притока в приток перетаскивать, и внезапности лишитесь.
– Ох! И мудра ты, бабушка! – восхитился внук.
– Новгородцев своих мне оставишь, а то не ровен час, набегут печенеги, как в тот раз… Помнишь, прятались вместе со мной ты, Ярополк и Олег? А отец ваш со всем войском ушел с болгарами воевать.
– Нет, я еще маленький был.
– И возьми с собой воспитанника моего Олафа с его людьми, а то засиделись они в Киеве.
Йомсвикинги перестали прыгать через жаровню, потому что норвеги и даны затеяли там новую игру: кто кого затянет в угли. Долго они тянули толстый пеньковый канат, по трое с каждого конца, но вот норвеги поднатужились и пересилили данов. Те, чтобы не упасть в огонь, отпустили канат и норвеги повалились один на другого прямо под стол, за которым пировали Сигурд, Торгисль, Олаф и Хальфредр Скальд, неразлучный со слепым Уисом-музыкантом. Норвеги расхохотались во все горло, радуясь победе своих земляков.
Сигурд, насмеявшись вдоволь, вернулся к прежнему разговору с Торгислем:
– …Забудь ее! Ну что тебе, других мало? Она христианка…
– Она прекрасна, – возразил Торгисль, хмурясь.
– Да ну-у-у-у, набожная такая, как старая ворона без перьев!
– Она убьет себя, если я ее брошу, – серьезно заявил Молчун, отпив пива из рога.
– Все так говорят, а на самом деле ничего с ней не будет!
– Но ее жизнь здесь зависит только от меня! – возразил Торгисль.
– Еще бы, ведь ты могучий воин, сын Торольва Вшивой Бороды!
В этот момент к норвегам подошла симпатичная белокурая славянка из полян и принялась подливать им пива в подставленные рога, заинтересованно поглядывая на Торгисля.
– Как тебя зовут, красавица? – по-славянски спросил ее Сигурд.
– Забава…
– А твоего отца?
– Путята…
Воевода по своему обыкновению крепко хлопнул по девичьему заду и гаркнул:
– Ступай к своему отцу, Забава Путятична!
Девушка взвизгнула и упорхнула. Воевода же пьяно расхохотался:
– Говорю тебе, Тор, ни одна женщина не стоит, чтобы столько о ней разговаривать, эхехехехе!
Четверо дружинников, забравшись верхом на товарищей, хлестали друг друга козьими шкурами, стараясь «выбить из седла», а то и свалить на пол соперников. То новгородцы и кияне выясняли, кто же крепче сидит «в седле». Наконец один новгородец свалился со своего «коня», а кияне грохнулись наземь сразу вдвоем. Гвалт стоял неимоверный.
– Я хочу тебя спросить, – сказал молодой норвежец, осушив очередной рог пива. – Твоя Ингеборге снится тебе?
Сигурд погрустнел и хмыкнул, опустив руку с рогом и откинув голову на спинку деревянного кресла.
– Снится ли, спрашиваешь?.. Когда я возвращался из похода, царапины на моей спине еще долго не заживали, живого места не было… Ах!.. Что была за женщина… – мечтательно ответил старый воевода.
Конец ознакомительного фрагмента.