Утренние поезда
Шрифт:
— Эй, ребята, сюда!
Он нагнулся и приложил ухо к груди Рогова. Через речку бежали двое парней-лесорубов.
— Никак доктор наш новый? — сказал один.
— Он самый, — подтвердил паренек, и все трое, подняв Рогова, понесли его через речку.
Невдалеке от бревенчатого сарайчика, поставленного Зиминым еще в прежние посещения, горел костер.
Суббота сидел у костра и смотрел на огонь. В костре, уже догоравшем, светились раскаленные угольки… Субботе казалось, что и это сверкающие самородки золота… Зимин лежал невдалеке и вертел в руках сосновую веточку.
— Что будешь делать с золотом, Ефим? — спросил Зимин.
— А ты? Что ты со своим сделал?
— Мое золото далеко. Меня дожидается, — сказал Зимин.
— Ничего. И мое дождется. Думаешь, долго нонешняя власть продержится?! В Библии не зря сказано — ветер приходит и уходит… время собирать камни, время бросать… Придет и мой час, Кирилл Петрович! Бросать камни…
— И какой же это час, Ефим?
— А такой, когда я тут хозяин буду! Дед мой, Кирилл Петрович, двадцать лет на каторге камни ворочал — на этой земле. Отец мой потом ее поливал. Моя она! Я истинный хозяин. Товарищи завод балабинский восстановили? Спасибо им! Дорогу на Красную падь строят? Земной поклон! Пусть строят. Все моим будет. Я на это золото все куплю. Весь этот край моим будет. Придет час!
— А если не придет, Ефим?
Зимин бросил веточку в костер. Она затрещала и вспыхнула.
— Умен ты, Кирилл Петрович, а рассуждаешь, как дите несмышленое. Нешто не видишь, что власть Советская в нашу сторону потянулась. Сам Ленин говорит — торгуйте, богатейте. Поняли, что на рабочем да на мужике государства не построишь. Год, другой пройдет — мы с тобой первые люди будем. Потому — золото всему голова. Мне бы товарища толкового — я бы горы своротил. А что, если нам с тобой, вместе?..
— Нет. Не придет твой час, Суббота. Не жди, — сказал Зимин.
Неожиданно он вскочил и прислушался.
— Ты что? — встрепенулся Суббота.
— Слушай!..
Над водопадом показался всадник. Он огляделся вокруг и исчез.
— Уходить надо, — сказал Зимин.
Суббота бросился к сарайчику, схватил ружье, мешок и побежал к лошадям. Зимин чуть помедлил, прислушиваясь, и тоже, взяв ружье, поспешил за ним.
Куманин подъехал к сарайчику. Возле сарая валялись лотки для промывки золота. Невдалеке догорал костер. Куманин огляделся. В просвете среди вековых сосен мелькнули силуэты двух всадников. Куманин пришпорил коня и, крикнув появившимся со стороны водопада милиционерам: — «За мной!» — пустился в погоню за скрывшимися в лесной чаще всадниками.
Милиционеры помчались за ним, но он далеко опередил их. Он уже различал одного из двоих — тот непрерывно оглядывался и отстреливался на ходу. Куманин узнал Субботу.
— Стой, Суббота, стой! — крикнул он и дал предупреждающий выстрел.
В ту же секунду раздался еще один выстрел, и Куманин вылетел из седла. Лошадь покатилась по земле…
К Куманину подъехали милиционеры.
— Догнать! Это Суббота! — крикнул, вскакивая, Куманин.
Верховые помчались за скрывшимися вдали Зиминым и Субботой.
Куманин рванул дверь и вошел к Федякину.
— Ушли, сволочи! — выдохнул он. — Упустили!
В сердцах он грохнул кулаком по столу так, что газета, покрывавшая федякинский радиоприемник, упала на пол.
— Ерундой занимаешься, Федякин! — крикнул он. — А бандиты у тебя под носом орудуют!
— Ерундой?! — обиделся Федякин. — Если хочешь знать — это и есть мое главное дело. Кабы не дисциплина партийная, я бы давно в Москве науку изучал. Потому что бандиты все равно переведутся, а радио — это чудо двадцатого века. Радиостанция «Коминтерн» в Москве — тыщи верст отсюда, а я ее слышу. Без никаких проводов.
Он приставил наушники к уху Куманина.
— Слыхал? Артист Собинов, всемирно известный…
— Иди ты со своим артистом! — оттолкнул его руку Куманин. — Ты понимаешь, одного я узнал — Суббота… Он! Точно… Где их теперь искать? Я тебя спрашиваю, где искать?..
И в этот момент в комнату вошел Рогов.
Рогов сидел на месте Федякина и рисовал на листе бумаги план поселка в тайге. Федякин и Куманин, нагнувшись, рассматривали рисунок.
— Горелый скит, — задумчиво проговорил Федякин.
— Как это быть такое может? — удивился Куманин. — Целая деревня в тайге, и никто о ней не знает?
— Тайга!.. — с какой-то гордостью сказал Федякин. — В старое время раскольники целыми селами в леса уходили от царского насилия. Лет сто назад губернатор был — Чивилихин, генерал, — он на них с войском ходил. Пришел, а те все попрятались — ни души. Ну, Чивилихин поселок спалил и ушел. А староверы вернулись, обратно отстроились… Потому и прозвали — Горелый.
Куманин обернулся к Рогову.
— А вы откуда Зимина знаете, доктор?
— Зимин приходил ко мне. В Петрограде.
— К вам? Зачем?
— Он искал Тасю…
— Когда?
— Весной.
— Значит, Зимин весной был в Петрограде?
Рогов кивнул.
— Все сходится… Все сходится, Федякин! — воскликнул Куманин и с затаенной ненавистью добавил: — Я этому бывшему офицеру и прежде не доверял — все с усмешечкой, контра. — И, взглянув еще раз на Рогова, добавил: — Чтобы вы, доктор, в курсе были: этот самый Суббота, вот которого вы от смерти спасали, Смелкова, Аркадия Николаевича, у меня на глазах пристрелил…
Рогов вздрогнул, посмотрел на Куманина, задумался.
— Где же он есть, этот Горелый? — сказал Куманин. — Может, кого из староверов порасспрашивать?
— Может, кто и помнит, — сказал Федякин, — да не скажет.
— Есть одна мысль… Пошли!
Тася взлетела на вороной кобылке на вершину небольшого холма и так же стремительно понеслась вниз. Из-за холма, вслед за ней, поднялся бумажный, склеенный из страниц «Нивы», раскрашенный углем змей, с длинным мочальным хвостом. Он взмыл кверху, и тут же из-за холма показался Темка. Он взбежал на холм и что есть силы крикнул: