Утренние поезда
Шрифт:
Они вышли среди густого ольшаника, покрывавшего отлогий склон. Снаружи шел дождь и одновременно светило солнце. Отвыкшая от дневного света Тася долго стояла с закрытыми глазами, щурилась от яркого, до боли непривычного света. Когда она наконец обрела способность различать окружающий мир, она увидела небольшую поляну, посреди которой стояла приземистая охотничья избушка, окруженная невысоким плетнем.
— Что это? — спросил Зимин.
— Богачевское зимовье, — ответил Темка.
— А как сюда добираться, знаешь?
— Бог поможет, — сказал Темка.
— Бог? — Зимин задумчиво покачал головой.
Рогов открыл глаза и поморщился от боли в ноге. Он не понимал, ни где он, ни что с ним случилось. Вверху неторопливо покачивались мокрые после дождя верхушки деревьев, одиноко высвистывала простенькую, все время повторяющуюся мелодию незнакомая птица. Рогов приподнялся и увидел аэроплан, искалеченный, с поломанным крылом, лежащий на земле, летчика, придавленного обломками. Он поднялся и, прихрамывая, подошел к нему. Летчик лежал с широко раскрытыми глазами, неподвижно, казалось, удивленно смотревшими в небо.
Рогов обвел глазами место катастрофы и вздрогнул, увидев неожиданно появившегося из-за кустов мальчика.
— Темка? — шепотом, неуверенно произнес Рогов.
Темка вышел из тени и сделал несколько шагов. Он смотрел не на Рогова. Он был поглощен, подавлен видом разбитого, лежащего в обломках аэроплана. Еще вчера видел он его летящим в голубом небе, а сейчас его обломки валялись на земле. И летчик, которого он представлял богатырем, почти волшебником, так же беспомощно лежал на мокрой траве. По лицу мальчика текли слезы. Он не подозревал, что плачет, он все смотрел и смотрел на летчика, на обломки аэроплана.
Потом подошел к летчику, опустился на колени, закрыл ему глаза и перекрестил.
В охотничьей избушке, на грубо сколоченной скамье, в луче света из крохотного окошка, прорезавшем сумрачное, неуютное жилье, сидела Тася. Сидела усталая, опустив руки на колени, разглядывая самодельный стол, деревянную миску с крупной, почти черной солью, запыленную бутыль не то с самогоном, не то с керосином.
Зимин стоял в дверях и курил.
Скрипнула дверь, и вошел Темка. За ним в дверях показался Рогов. В руке он держал планшет погибшего летчика.
Зимин смотрел на Рогова испуганно, как на привидение. Рогов слабо улыбнулся Тасе и опустился на скамью. Некоторое время он сидел молча, от усталости закрыв глаза, потом поглядел на Зимина и сказал:
— А вы, Зимин… вы негодяй.
Зимин вспыхнул.
— Извольте объясниться! — сказал он, сдерживаясь.
— Могу. Могу объяснить, — медленно проговорил Рогов. — Вы воспользовались золотом, найденным экспедицией… Вы вошли в сговор с человеком, который убил инженера Смелкова. Да, да. Ее отца. С Субботой!
— Суббота?! — Тася испуганно взглянула на Зимина.
— Суббота убил Аркадия Николаевича?! — Зимин ошарашенно уставился на Рогова.
— Вы, конечно, этого не знали?! — с насмешкой сказал Рогов.
— Клянусь всем святым! — Зимин схватил Тасю обеими руками и, глядя ей в глаза, почти закричал: — Клянусь тебе, я этого не знал!
Тася всматривалась в его лицо, стараясь осознать то, что сейчас услышала, понять — говорит Зимин правду или нет.
— Какое значение это имеет? — сказал Рогов. — Вы знали, что Суббота бандит, что на его совести десятки, быть может, сотни человеческих жизней! То, что среди них отец Таси, — случайность. А если бы он был для вас чужим? Там, — Рогов махнул рукой в сторону леса, — лежит летчик. Вы его не знаете — он тоже убит Субботой, его бандой. Вы нашли достойного соратника! Нет! Куда бы вы ни убежали, хоть на край света, — вы не сможете этого забыть! Вы всегда будете знать и помнить, что вы — негодяй!
Зимин стоял ошеломленный, подавленный, не решаясь взглянуть на Тасю.
Наступила тишина. Слышно было только, как стучит по окну дождь и стекло изредка позвякивает от ветра.
Наконец Тася заговорила.
— Я только потому и выжила, что верила — ты найдешь меня, — тихо сказала она. — Спасешь меня! Но не такой ценой, Кирилл. Не такой ценой. Ты предал отца. Да. Предал!
И снова наступила тишина. Тася плакала. Она плакала беззвучно и безутешно. Зимин сделал движение к ней, что-то хотел сказать, но не смог. Быстро и решительно раскрыл он мешок, вынул две буханки хлеба, сверток с припасами, положил на стол, взял мешок, ружье и вышел.
Дверь с шумом захлопнулась за ним. Тася вздрогнула и бросилась к двери. За дверью было темно. Хлестал дождь. Заслоняя глаза от ветра и дождя, Тася сделала несколько шагов и остановилась.
— Кирилл! Кирилл! — крикнула она.
Но ответа не последовало. Может быть, Зимин ее уже не слышал.
— Девчоночка Надя, чего тебе надо? Ничего не надо, кроме шоколада. Девчоночка Надя, чего тебе надо?.. — Куманин бубнил, непрестанно повторяя, привязчивую песенку, расхаживая по кабинету Федякина. — Тьфу, привязалась, — оборвал он себя, сел на подоконник и взглянул на Федякина.
Тот сидел, задумавшись, подергивал свои усы.
— Бензину не хватило? Или разбились? — сказал наконец Куманин.
Паровозик узкоколейки стоял у самого края уложенного полотна. Строительство продвинулось в глубь тайги. Дальше шла широкая, заново проложенная просека с подготовленным для укладки рельсов грунтом.
Васильянов подошел к начальнику экспедиции Ваганову, пожилому худощавому человеку в очках.
— На будущий год — к самому Ардыбашу подвезем, — сказал он.
Стоявшая в стороне Дуня с восторженным удивлением смотрела на Митьку. Одетый по-городскому, вроде и не очень повзрослевший, Митька стоял рядом с Вагановым, и тот что-то говорил ему, обращаясь к Митьке серьезно, без покровительственной улыбки, как к взрослому.
Участники экспедиции разгружали платформу с имуществом, таскали мешки, ящики, снаряжение, выводили из товарного вагона лошадей, когда на место разгрузки подъехали Куманин, Федякин и еще целый отряд вооруженных милиционеров.
— Добрый день, товарищ Ваганов! — соскакивая на землю, сказал Куманин, дружески обнимая Митьку. — Должен вас огорчить.