Утренний бриз
Шрифт:
— Я к ужину никогда не опаздываю, как пастор к молитве, — пошутил Рули и вытащил из кармана трубку и кисет. — Хотя ужин предпочитаю молитве.
— Вы еще не знаете, что тут произошло! — Бирич резко поднялся с кресла. — Бандиты с копей…
Испуганный крик в спальне прервал его. Все обернулись к двери. Из спальни выбежала побледневшая Елена Дмитриевна:
— Что с Трифоном? Он мертв… убит?..
Войдя в спальню, где не была зажжена лампа, Елена Дмитриевна стала переодеваться и только тогда заметила, что на кровати лежит ее муж. Она удивленно спросила его:
— Ты почему тут?
С
— Ну?!
Трифон не отозвался, а плечо было такое податливое, что у Елены Дмитриевны мелькнула мысль! Трифон мертв. Она с криком отпрянула от него. Нет, ей не было жаль его. Она просто испугалась, что в ее спальне мертвец.
— Он зверски избит бандитами! — с горящими от гнева глазами пояснил старый коммерсант. — Он избит углекопами, этим отребьем, этими каторжниками! — У Бирича перехватило дыхание. Он глубоко вздохнул и уставился на Рули, который уже успел набить трубку и сейчас затягивал кисет. — Шахтеры мстят нам! Я требую вашего разрешения немедленно схватить зачинщиков и к стенке их, к стенке! Как тех!..
Он махнул рукой в сторону темного окна.
Елена Дмитриевна еще никогда не видела старого Бирича таким взволнованным и разъяренным. Его лицо было в красных пятнах, волосы разлохматились, а руки все время дергались, словно он не мог с ними совладать.
Рули вопросительно посмотрел на Струкова, затем обменялся взглядом со Стайном и понял, что они не разделяют мнения старого коммерсанта, который продолжал кричать:
— Нельзя медлить! Сегодня они чуть не убили Трифона, а завтра набросятся на нас!
— Я не думаю, что следует применить такие крайние меры, — заговорил Струков. — Ваш сын ввязался в пьяную драку. Это же не в первый раз. Никто бы не посмел поднять на него руку, если бы он не вынудил к этому людей…
— Вы же там не были! — почти закричал Бирич. — Вы потакаете им, вы боитесь этого сброда с копей и заискиваете перед ним!
— Я хорошо знаю вашего сына, — Струков говорил сдержанно, хотя ему хотелось послать Бирича к черту. — Он слишком злоупотребляет алкоголем…
— Трифон неисправимый пьяница, — брезгливо бросила Елена Дмитриевна, которая уже успокоилась и теперь с негодованием думала о том, что на ее кровати лежит грязный, пьяный, ненавистный ей человек. И он был ее мужем! Она передернула плечами и добавила: — Он так и подохнет пьяным.
Павел Георгиевич тяжело шагнул к женщине и медленно произнес, точно ударил наотмашь:
— Б… не место в этом доме. Вон!
В комнате стало очень тихо. Струков и Стайн по-прежнему сидели на диване, а Рули взял в зубы трубку и разыскивал по карманам спички. Зеленые глаза Елены Дмитриевны сузились. Она усмехнулась:
— Ваши слова меня не задевают. Я была себе самой противна, когда спала с этой падалью, — она мотнула головой в сторону спальни. — Я бы и сама больше не могла оставаться в этом склепе! — Елена Дмитриевна повернулась спиной к Биричу и сказала Рули: — Рудольф, мы уходим. Я сейчас соберу вещи. А вас, господа, — обратилась она к Струкову и Стайну, — приглашаю на новоселье. Сегодня. Вы знаете, где мой настоящий, — на этом слове она сделала ударение, — дом!
Женщина вышла из комнаты. Струков укоризненно покачал головой:
— Зачем же вы так, Павел Георгиевич, резко?
Бирич точно не слышал его вопроса и вернулся к своему:
— Так вы решили оставить шахтеров безнаказанными?
— Дорогой Павел Георгиевич, — Струков поднялся с дивана, подошел к Биричу, взял за руку, заговорил участливым, дружеским тоном. — Я понимаю вас, понимаю ваши отцовские чувства, но поверьте, что какие-либо репрессивные действия сейчас против угольщиков принесли бы только вред нашему общему делу. И заверяю вас, что я не забуду этого и виновные будут очень жестоко со временем наказаны! Так, как вы пожелаете! А сейчас надо, чтобы люди успокоились после переворота.
Струков спросил Рули и Стайна, прав ли он, и они согласно кивнули. Бирич чуть развел руками и тут же безвольно уронил их вдоль туловища, вяло проговорил:
— Может быть, вы и правы… Может быть…
Сразу все почувствовали себя и легче и свободнее. Рули задымил трубкой.
«Ну, кажется, пронесло», — Струкову никак не хотелось вступать в какое-либо столкновение с шахтерами, тем более по такому незначительному поводу. Контрразведчик прекрасно понимал, что после расстрела ревкомовцев шахтеры чувствуют себя обманутыми. Малейшая искра может вызвать взрыв, последствия которого трудно даже представить. Во всяком случае, неприятностей может быть много.
Стайн думал о предстоящем ужине у Елены Дмитриевны. Он совсем потерял интерес ко всему происходящему в уезде. Карьера, которую он думал сделать здесь, не удалась из-за приезда Рули, и его, Стайна, положение в Американском легионе остается прежним. Теперь стоило заниматься только одним — побольше подкопить пушнины. Она в Штатах превращается в звонкие доллары. Стайн стал прикидывать, какие еще пути и возможности он не использовал, и решил: «Надо будет завтра побывать в ближнем стойбище. Даже пара песцов — неплохой трофей. Товары возьму у Бирича или у Лампе».
— Нам надо до начала навигации, до прихода первых судов из Америки сохранить в Анадырском уезде тишину и порядок, — сказал Струков.
«Боишься, что большевики явятся раньше, чем ты сможешь бежать, — взглянул на Струкова из-под бровей Бирич. — Я тебе сейчас чуть-чуть подпорчу настроение». Он хлопнул себя по нагрудному карману и громко воскликнул:
— Господа! Совсем запамятовал!
Все с недоуменным любопытством посмотрели на него. Бирич был снова собран, энергичен. Он неторопливо достал из кармана радиограмму и, смакуя каждое слово, прочитал ее. Как он и ожидал, больше всех был обеспокоен запросом Петропавловского областного ревкома Струков, Он сердито заметил:
— Что же вы держите радиограмму при себе? На нее нужен немедленный ответ.
— Вы поторопились с сообщением о перевороте, — вставил замечание Рули. — Не каждое предприятие нуждается в рекламе.
— Шила в мешке не утаишь, — обрызнулся Струков и тоном приказа сказал Биричу: — Надо немедленно послать ответ.
— Какой? — с намеренной наивностью спросил Бирич.
— Ну, что… — Струков нахмурился, подыскивая слова, но придумать ему ничего не удалось, и он предложил: — Немедленно надо собрать Совет и там составить ответ.