Утри мои слезы
Шрифт:
– Этот гад сумел руки развязать и на меня с поленом кинулся. Пришлось немного боксом подзаняться и снова спеленать. Потому и долго.
С пугающим спокойствием генерал уставился на Хомякова. С минуту разглядывал, ничего не говоря. Из кухни вышли Наталья с чашкой кофе на маленьком подносике и Валентина с чистым полотенцем. Застыли в проеме, глядя на мужчин.
Андрей Дашко кое-что вспомнил. Сунул руку в карман брюк и положил на стол перед генералом отобранные документы реквизитора, в том числе пропуск на киностудию «Мосфильм» и пистолет, из которого Генка ранил Ингу. Карпенко заметил, как бандит побледнел, увидев
– Чего вам не хватало? Работа интересная, деньги получали хорошие. С такими людьми общались! И докатились до предательства и пособничества бандитам. Трех человек ранить успели. А Инга вас хорошим мужиком считала. Уверяла нас, что это стечение обстоятельств…
Генка упорно молчал, опустив голову к полу. Карпенко встал:
– Что ж, в прокуратуре вам язык развяжут. – Посмотрел на Моряка: – Андрей, тебе, как самому здоровому, со мной придется проехать в Майкоп. Машину преступника отгонишь, у нас ее еще раз осмотрят. Уж извини, воскресенье! Пока найдешь кого-то, время уйдет.
Сашок насупился:
– Товарищ генерал-майор, а я? Это же не ранение, а так – царапина! Могу я с Андрюхой ехать? И преступничка поохранять заодно.
Карпенко улыбнулся:
– Поехали! Азамат вас потом сюда доставит. – Повернулся к омоновцу: – Муса, ты остаешься на базе на случай чего-то непредвиденного.
Валиев вытянулся:
– Есть!
Генерал тут же принялся собираться, поблагодарив всех за помощь.
Генку, не развязывая рук, втолкнули на заднее сиденье «тойоты». Рядом уселся Сашок. За рулем устроился Андрей. Генеральский УАЗик развернулся, и две машины направились по горной дороге вниз. Солнце скрылось за горизонтом. Закат пылал ярким румянцем. Серые сумерки медленно наползали на заросшие елками склоны. Легкий туман поднимался снизу светлой полосой…
Наталья, Валентина, Матвей и Муса глядели вслед машине. Куракина подняла руку и перекрестила уезжавших. Валиев что-то горячо прошептал про себя на чеченском. Заметив, что Низовой глядит на него, смутился и пояснил:
– Я Аллаху молился, чтоб Инга жива осталась, а этот… – Он на мгновение запнулся: – …получил свое.
Горный вошел в палату в сопровождении медсестры, где лежала Жарова и остановился у двери, не решаясь шагнуть дальше. Настолько поразило его изменившееся за такое короткое время лицо женщины. Лицо Инги выделялось на белоснежной подушке. Оно странно заострилось и отдавало синевой, как у покойника. Закрытые глаза заметно ввалились. Полковник не верил глазам. Шагнул вперед, разглядывая.
Женщина до половины была укрыта легким одеялом в белоснежном пододеяльнике. Возле левой, привязанной к поручню кровати, руки стояла капельница. Из большого флакона в вену Инги медленно поступало лекарство. Светлые волосы оказались закрыты белым марлевым платком. Темные ресницы ярко выделялись на лице, зато губы почти слились цветом с кожей.
Жалость ожгла сердце военного. Он остановился рядом с кроватью. Осторожно взял ее правую руку в свою и погладил, прошептав пересохшими губами:
– Инга…
Он смотрел на такое знакомое и одновременно такое чужое сейчас лицо не моргая. Медсестра поняла его состояние. Подошла и тронула за руку:
– Это из-за наркоза. Очнется и станет не такой бледной. Да и лицо выровняется. Все же она крови немало потеряла. Вы не переживайте так сильно, у нас доктора опытные и с ней все в порядке будет. Вот увидите.
Полковник заметил, как грудь Инги медленно приподнимается и опускается под легким одеялом. Протянул руку и осторожно провел пальцами по щеке. Кожа была прохладной. Она не среагировала. Где-то поблизости хлопнула дверь. Медсестра, оглянувшись, сразу попросила:
– Нам пора уходить. Как бы кто из докторов не пришел…
Горный послушался. В ординаторской скинул хирургический наряд, натянув полусырую форму. Вышел к посту дежурной и вновь уселся в коридоре на кушетку. Перед глазами стояло бледное лицо с закрытыми глазами. Он даже не замечал, что медсестра наблюдает за ним. Немного посидев, встал. Подошел к окну и застыл, опираясь ладонью правой руки на подоконник. Смотрел в окно и думал о жизни. Он впервые не был уверен в себе. Раненая женщина что-то изменила в нем…
Глава 2
В ночь с воскресенья на понедельник Василь так и не смог заставить себя заснуть, просидев на диванчике под розаном целую ночь. Медсестра уговаривала его поесть и даже принесла тарелку с картошкой, котлетой и горкой салата сбоку, но полковник не смог заставить себя проглотить даже кусочка. Женщина приготовила постель на кушетке в ординаторской, но он отказался и от этого. Сон не пришел к нему даже под утро, настолько Горный был выбит из колеи. Он сидел на диванчике и смотрел перед собой.
Несколько раз в течение ночи Василь просил медсестру проверить Ингу. Дежурная послушно ходила в палату. Возвращалась, каждый раз говоря одно и то же:
– Все так же. Еще не очнулась.
Дважды звонил по новому телефону Алексей Селиверстов, вернувшийся на базу. Уж как и откуда он сумел дозвониться – одному Богу было известно. Полковник вздыхал и повторял слова медсестры. Слышал на другом конце такой же вздох и женские голоса, а потом Валентиныч отключался.
В понедельник утром приехал генерал-майор Карпенко. Долго разговаривал с главврачом, закрывшись в его кабинете. Затем поговорил с Горным, у которого глаза от переживаний ввалились почти так же, как у Жаровой. Попытался уговорить поехать к нему и отдохнуть до вечера, обещая привезти назад, но получил решительный отказ. Внимательно поглядев на полковника, решил не настаивать, хотя его несколько обескуражил вид бывшего подчиненного. Олег Ефимович никогда не видел его таким потерянным. Выходя из отделения, подумал: «Н-да! Все же я прав и Васька любит Жарову. Весь извелся за ночь…».
Лишь после известия, что женщина пришла в себя, Василь немного повеселел. Попытался уговорить врачей пропустить его к писательнице, но получил решительный отказ и весь день провел на том же диванчике, часто подходя к двери, особенно если в реанимационном отделении хлопала дверь.
Если бы не старания медсестер, заставивших его поесть, Горный бы и не вспомнил о еде. Женщины чаще обычного заглядывали в палату Жаровой, принося мужчине известия о состоянии раненой. Все понимали, что ему это необходимо. Василь благодарил. Снова беспокойно подходил к двери, заглядывая в протертое «окошечко». Он словно надеялся, что Инга встанет и выйдет в коридор.