Утром деньги, вечером пуля

Александрова Наталья Николаевна

– Вот уж спасибо! – проворчала я. – Мне кто угодно не нужен! И вообще, я замужем уже побывала, еле живая выбралась. Чуть в тюрьму не загремела! [3] . Нет, нам с Бонни и так хорошо, а свои кулинарные таланты я могу время от времени на вас отрабатывать.

– Это хорошо, – согласился дядя Вася. – Кстати, там еще рыбки не осталось?

Я щедрой рукой положила ему добавки и включила электрический чайник.

– Ну, что ты на меня так хитро смотришь? – спросил дядя Вася, отодвигая пустую тарелку. –

Говори уж, что у тебя на уме.

3

См. роман Н. Александровой «Кодекс поведения блондинки»

– Сказать кое-что хотела, только сперва дайте слово, что ругаться не станете…

– Ну, ладно… – после сытной еды дядя Вася был добрый и покладистый.

Я набрала побольше воздуха и одним духом выложила дяде Васе все про сумку, про мои изыскания в зубной клинике, про адрес и про поздний звонок Эльвиры, которым она сообщила мне имя предполагаемой любовницы убитого директора зоомагазина.

– Ну, ты даешь! – выдохнул дядя Вася и вылупил на меня глаза.

– А что я-то? – отбивалась я. – Если все так получилось… Вы что – Бонни не знаете?

– Хулиган известный… – согласился дядя Вася.

– Вот видите! – обрадовалась я. – Стало быть, все к лучшему! Теперь мы знаем имя…

– И адрес… – протянул дядя Вася.

– Да, только ее там нету…

И только было я собралась пересказать ему свой утренний поход в квартиру Алены Щукиной, как из гостиной донеслось жуткое завывание. Это были примерно такие же звуки, которые наводили ужас на окрестных жителей в романе «Собака Баскервилей». Правда, думаю, среди осенних английских болот такое завывание производило более сильное впечатление, чем в современном жилом доме, но наши с Бонни соседи почему-то тоже были недовольны его вокальными упражнениями и грозили пожаловаться в милицию или в общество защиты животных.

Вообще, мне не совсем понятно, почему есть общество защиты животных, но нет общества защиты людей от тех же животных. Потому что не всякий может сладить даже с обычным котом, я уж не говорю про семидесятикилограммового дога.

Короче, я бросилась в гостиную, чтобы призвать Бонни к порядку.

Этот обормот лежал на ковре перед телевизором, запрокинув свою огромную лобастую голову, и выл на люстру, как его отдаленные дикие предки выли на луну.

– Сейчас же замолчи! – крикнула я с порога. – Ты же знаешь, что соседи не понимают и не любят твои песнопения!

Бонни не обратил на меня внимания и издал особенно выразительную, леденящую душу руладу.

– Замолчи, или я выключу телевизор! – пригрозила я.

Бонни скосил на меня взгляд. Я увидела, что он прижимает лапой пульт от телевизора. То есть дает мне понять, что мои угрозы его совершенно не пугают.

– Ах, вот как! – возмутилась я. – Думаешь, ты самый хитрый? Так я и без пульта обойдусь! – И я повернулась к телевизору, чтобы нажать кнопку на его панели.

И невольно обратила внимание на экран.

На нем было изображение какой-то жуткой воронки, по краям которой были разбросаны бесформенные ошметки. Дальше суетились люди в милицейской форме, люди в штатском и люди в белых халатах. Впрочем, последние не суетились, они стояли спокойно, потому что делать что-то было поздно.

– Вячеслав Рыбников был известен в деловых кругах города как жесткий и решительный бизнесмен, – говорил голос за кадром. – В последнее время у него наметился конфликт с некоторыми влиятельными группировками. Не так давно на его жизнь было организовано покушение, Рыбников чудом избежал смерти и стал придавать особенно большое значение личной безопасности. Тем не менее сегодня во время прогулки с собакой он был убит большим зарядом взрывчатого вещества. Тип взрывного устройства пока не установлен, но от самого Рыбникова и от его собаки практически ничего не осталось…

– Ах, вот почему ты так переживаешь! – догадалась я. – Ты жалеешь погибшую собаку… Ну, здесь ты прав: люди могут враждовать друг с другом, устраивать настоящие войны, но собака-то при чем? Убивать собак – это отвратительно!

Бонни снова завыл, но уже не так громко.

А на экране появилось новое изображение.

Теперь это было снятое крупным планом мужское лицо. Гладкое, холеное лицо, покрытое ровным золотистым загаром. Его обладатель очень приличный мужчина – импозантный, представительный, с седыми висками, хорошо одетый.

– Вячеслав Рыбников претендовал на большое пятно застройки в одном из центральных районов города, – продолжал голос за кадром. – Но на это же пятно, кроме него…

– Дядя Вася! – закричала я что есть силы. – Дядя Вася, идите сюда скорее!

– Да что тут такое, – проворчал Василий Макарович, появляясь на пороге гостиной с чашкой чая в руке. – Один воет как по покойнику, другая кричит как ненормальная…

– Это он! – выкрикнула я, показывая пальцем на экран. – Это тот мужчина, чьи фотографии были в сумке!..

– Какой мужчина? Какие фотографии? – недовольно проворчал дядя Вася, поставив чашку на журнальный столик.

Вообще-то я ему это не позволяю, но сейчас было не до таких мелочей. Имелись более серьезные причины для волнения.

– Да вот… да сейчас… – я бросилась к книжной полке, куда машинально сунула конверт с фотографиями после того, как Бонни изжевал сумку.

– Да где же он… – бормотала я, одну за другой выбрасывая на ковер книжки. Бонни следил за мной с одобрением и явным интересом: он очень любил всякие проявления беспорядка, хотя и не понимал, почему мне это можно, а ему – нет.

– Ну вот, вот оно! – Я наконец нашла злополучный конверт, который завалился между новым детективом и книгой о комнатных растениях. Вытряхнув из него снимки, я бросила их дяде Васе: – Вот! Вы видите – это тот самый человек!

Василий Макарович с раздражающей меня медлительностью подобрал снимки, недоуменно уставился на них и потом поднял взгляд на экран.

Там в это время снова показывали воронку, образовавшуюся на месте взрыва. Потом камера поймала тоскливое лицо человека в милицейской форме.