Увертюра ветра
Шрифт:
– Вы, безусловно, правы. Но я не помню, чтобы титулы обязывали меня принимать извинения, если я не считаю это возможным.
– Леди, я признаю свою вину не только за неосторожные слова, - вновь вмешался Правитель, все так же мягко и терпеливо, в надежде исчерпать конфликт, - но и в Вашей утрате.
– В самом деле? И в чем же она заключается?
– вздернула бровь Правительница, переведя раздраженный взгляд на супруга.
– Мне казалось, заговоры и восстания - это внутренние проблемы клана, и наше вмешательство неприемлемо.
– Мне казалось, - сладко проговорила Алишия, - что дом вьер Шаньер -Хранители Сумеречных дорог, Щит Зеленых Холмов. Пять тысяч лет, поколение за поколением, мы приносим свои жизни на алтарь мира и спокойствия. Неужели мы не заслужили того, чтобы нам оказали помощь, когда мы в ней так отчаянно нуждались? Только через сутки нога лорда Этвора ступила на окровавленный и изуродованный порог нашего дома. Через сутки, когда уже некого было спасать!
Ее голос - ясный и чистый, как перезвон ручья или стали, лишенный жеманства - уходил в чистые выси, тонул в свете.
– Мы - ваш единственный щит, и Вы едва не позволили нашему роду пресечься! Если не мы, кто встанет на перевале?! Кто? Может быть, ваш род, лорд Этвор? Или ваш, леди Айори? Дипломаты, целители, волшебники... Никто из вас не возьмет в руки меч. Никто из вас не будет встречать Сумеречных холодной сталью и скрещивать с ними клинки! Лишь вьер Шаньер, Владыки Теней, могли сделать это, потому что тысячи лет шли путем Хранителей, а вы бросили нас в час презрения, в час отчаяния! Так же легко, без сомнений, как уничтожили раньше единственных, кто мог стать с нами плечом к плечу, предав их огню пять столетий назад.
Айори смертельно побледнела: так сильно, что даже пудра и белила не могли скрыть ее гнева.
– Вы, - выплюнула она, едва сдерживая себя и дрожащую в голосе ненависть. Яростное пламя, теплящее в груди, текущее по венам силой древней крови, вспыхнуло в глазах, - говорите об изменниках? И смеете оспаривать правосудие?!
– "Правосудие"? В чем же заключалось преступление клана Льда? В том, что они не любили разжижать кровь, теряя древнюю силу? Но разве не то же мы делаем сейчас? Или, быть может, все дело в том, что их сила была враждебна Вашей, леди, но в дипломатии они проиграли?
– В том, что их сила черпается из тьмы! Из худших уголков души, из страсти, из ненависти и тьмы, абсолютной тьмы! Это сила Сумеречных, Смотрящих в ночь - но не нас!
– Довольно!
– не повышая голос, но так, что его невозможно было услышать, а услышав, не подчиниться, проговорил Правитель.
– Леди Алишия, Вы в полном праве не принимать моих извинений, но я действительно сожалею и чувствую свою вину перед вами, леди, и лордом Эрелайном. Особенно - перед ним. Чувствую и не забываю ни на секунду. Я не смог собрать лордов так скоро, как должен был; не смог повелеть твердой рукой и повести их за собой, заставив забыть о раздорах. Что в тот день... что в год после. Этого не изменить и не искупить никогда. Но мне бы хотелось, чтобы вы знали о том, что я сожалею.
– Мы благодарны Вам уже за то, - горько улыбнулся Эрелайн, опережая Алишию, - что Вы смогли удержать лордов от вмешательства не на нашей стороне, и этим спасли хотя бы наши жизни. Простите леди Алишию за излишнюю резкость, но, боюсь, мало кто может понять нашу трагедию. Время не излечит этих ран. Вы что-то хотели, Правитель, Правительница?
– Да. Хотела, - холодно, по-новому взглянув на него, проговорила Айори. Безупречная осанка стала болезненно-правильной, когда она выпрямилась еще больше.
– Полагаю, было бы чудесно, если бы вы пригласили леди Ириенн прогуляться.
– Прогуляться?
– растерялся Эрелайн, лелеявший надежду, что опасаться этим вечером ему стоит только танцев. Как же не кстати! Впрочем, нет. Очень даже кстати! Такой отличный повод сбежать от разряженных гостей, сумятицы танцев, грохота музыки... и проверить, наконец-то, дозоры!
– С удовольствием!
– легко согласился он, подавая руку леди Ириенн.
Леди вымученно улыбнулась. И, поколебавшись, с почти осязаемым нежеланием приняла его руку.
***
...Ночь встретила их сладким дыханием диких роз.
Они шли молча, под руку, но не вместе. Молчание звенело водами утонченно-ажурных фонтанов, пело в тихом шелесте обнимаемой ветром листвы, шуршало подолом тяжелого платья и вздыхало блеклыми голосами трав.
Молчание разлилось в разверзнувшемся небесном колодце, к которому протяни руку - утонешь, и холодном блеске далеких звезд...
Иришь поглядывала на лорда сквозь полуопущенные ресницы, но лицо Эрелайна точно окаменело, и по нему невозможно было сказать, куда они идут и о чем он думает. Тени, порой скользившие меж старых, раскидистых и тяжеловесных дубов, каждый раз заставляли ее до боли сжимать пальцы на локте Эрелайна. Она знала, что это лишь соглядатаи и стражи - молчаливые и безликие, как и все, кто хранит эту Ночь - но все непонятная тревога, когтистой лапкой трогающая сердце, не желала отступать исчезать во тьме.
– Ночь нежна, - негромко сказал Эрелайн, нарушив обнимавшее их молчание.
Иришь вздрогнула и подняла на него растерянный взгляд. С кем он, к кому обращался? И куда смотрит так... странно?
– И холодна, - продолжил лорд, пока она думала, что же сказать в ответ. И замолчал.
Иришь было неуютно рядом с ним, как бывает с незнакомым человеком, с которым вдруг оказываешься наедине. И он действительно был незнакомым. Сейчас Эрелайн не походил ни на того повесу, образ которого рисовало ее воображение, ни на жестокого, но от чего-то страдающего насмешника, которого видели в нем другие. Он... не был ни кем.
Не был. Вообще.
Как будто умер давным-давно, и все, что осталось - тень на стене, отброшенная в изменчивом пламени свечи, в котором оживает даже то, что навеки не-живо...
Они шли, все отдаляясь от Faerie Nebulis и льющегося из его распахнутых настежь окон света. Темнота, идущая по пятам, обступившая со всех сторон, с каждым шагом становилась все гуще. Еще дюжина шагов - и тишина, прежде ласково укутывающая плечи, шепчущая дремлющим лесом, обрушилась на них звонким беззвучием, когда последние отголоски музыки затихли вдали.