Увеселительная прогулка
Шрифт:
— Если правда то, что Рут сказала дома, — вмешался Юрг, — будто она идет купаться с товарищем, которому отец разрешает пользоваться моторной лодкой, то, по-моему, произошел несчастный случай.
— Какой?
— Допустим, они катались на водных лыжах, а Рут не надела спасательного жилета…
— Рут великолепно катается на водных лыжах, — вставил Оливер.
— И все-таки, — настаивал Юрг, — если ты, скажем, вдруг прибавил ходу посреди озера, а она без спасательного жилета, и ты не оглядываешься на нее, потому что впереди
— Неплохо, — сказал Оливер.
— Но могло быть и так, что ее прямо на старте затянуло под лодку, — сказал Ганс-Петер.
— Каким образом? — спросил Зайлер.
— Допустим, за рулем сидит человек не слишком опытный, он вместо переднего хода вдруг дает задний это, между прочим, бывает и с людьми, которые вообще-то хорошо водят лодку. Например, было раз с моим отцом, а он ходит на моторке уже лет двадцать.
— Со мной такого еще не случалось, — заявил Оливер.
— Хвастун, — огрызнулся Герберт.
— А что предполагаешь ты? — спросил Зайлер.
— Честно говоря, — ответил Герберт, — меня эта история совсем не интересует. Я не читаю детективов и тому подобной дребедени.
— Но это же не детектив, — возразил Зайлер.
— Так, как это подано в «Миттагблатте», это типичный детектив. Почему вы не предоставите полиции копаться во всей этой грязи? Разве пресса должна заниматься такими делами?
— В этом ты ни черта не смыслишь, — отрезал Зайлер. — Значит, вы ничего нового мне сообщить не можете?
— Знаете что? — сказал Оливер. — Напечатайте-ка в «Миттагблатте» такое объявление: «Просьба ко всем владельцам моторных лодок, имеющим сыновей в возрасте от пятнадцати до девятнадцати лет, выяснить у них, что они делали семнадцатого августа».
— А ведь из тебя действительно со временем выйдет первоклассный журналист. Когда твой отец станет стар и немощен, ты сможешь заменить его на посту главного редактора «Миттагблатта».
— Спасибо, — ответил Оливер.
20 августа, 21 час 30 минут
«ГЁТЕВСКИЙ ЗАЛ» РЕСТОРАНА «ВИНОГРАДНИК ИМПЕРАТОРА»
— Что желаете на десерт? — спросила официантка.
— Бананы flamb'ee [2] , — сказал Вилли Кауц.
— Я больше ничего есть не буду, — возразила Клара Голь.
— Для меня — черный кофе, — сказал Кауц, — и сигару. У вас есть «партагас»?
— Я узнаю, — ответила официантка.
— Если нет «партагас», то какую-нибудь другую кубинскую. А вам что, Клара?
2
Бананы, залитые горящим ромом (франц.).
— Лучше всего тоже кофе,
— Сигарету «кэмел»? — спросил Кауц.
— Спасибо, — ответила Клара.
— А вы помните, как было совсем недавно?
— Что именно?
— Как у нас здесь этими сигаретами — «кэмел», «лаки страйк» — торговали на черном рынке?
— Нет…
— Это было после войны. Когда американцы, стоявшие в Германии, проводили отпуск в Швейцарии. Они привозили с собой целые блоки сигарет. Я тогда работал в гостинице швейцаром.
— Я тоже когда-то работала в гостинице, — сказала Клара. — Вернее, в баре… Была девицей легкого поведения…
— Не понимаю.
— Разве мой муж вам не рассказывал, что он женился на особе легкого поведения? Но он-де никогда жену этим не попрекает…
— Возможно, Эрвин что-нибудь такое и говорил.
— Да будет вам! Мой муж сообщает это всем и каждому, кому интересно и кому нет.
— Ну да, я вспомнил. Это вас и обидело?
— Обидело? Нет. Просто надоело. Без конца одна и та же пластинка.
— Пластинку можно снять.
— Вот я и сняла.
— Вы не только сняли пластинку, — сказал Кауц, — вы даже разбили граммофон.
— Между нами говоря, господин Кауц, — я ведь вовсе не собираюсь втирать вам очки, — между нами говоря, я сперва отказалась спать с мужем — просто заявила ему, что я фригидна. Он это стерпел. Потом начала спать с другими и не старалась этого скрыть. И что вы думаете? Он и это проглотил, только ходил как побитая собака. Ну, а теперь хватит…
— Послушайте, Клара, я пришел сюда не затем, чтобы спасать вашу семью. Хотя мог бы это сделать. Когда-то я довольно долгое время работал консультантом по вопросам брака. Но теперь я прежде всего коммерсант. Консультант по коммерческим вопросам.
— Я знаю.
— Может быть, вы знаете также, что собираетесь совершить самую большую в своей жизни глупость?
— Как это?
— Если вы потребуете от вашего мужа шестьдесят или восемьдесят тысяч, он будет вынужден продать дело. А если ему придется его продать, то и вы лишитесь источника существования.
— Ах, оставьте! Я хочу только получить свою долю, только то, что мне причитается.
— Коммерсант вы никудышный.
— А вы?
— Надо мной, правда, один раз учредили конкурс — на триста тысяч.
— Боже мой!
— Да ведь это пустячная сумма.
— Что вы такое говорите!
— То, что есть. Если вы, к примеру, считаете, что миллион для вас недосягаем, у вас его действительно никогда не будет. Но надо думать о нулях.
— О нулях?
— Напишите число — один миллион. Теперь зачеркните шесть нулей. Что осталось? Единица!
— Этого я не понимаю, — вздохнула Клара. — Для меня миллион есть миллион.
— А для меня это единица с шестью нулями.
— Вы, наверно, там и познакомились с моим мужем?