Узбекский барак
Шрифт:
В бараках висели черные тарелки, которые принимались хрипеть в определенное время, после чего оттуда доносился грозный, как если бы говорил сам Иегова, голос Левитана. Женщины сразу переставали разговаривать, а мужчины, обычно собиравшиеся заранее к определенному часу, слушали, курили, потом смачно сплевывали и, не глядя друг на друга, расходились.
Он подумает, сказал комендант. Пусть она сама к нему подойдет вечером после работы, и он решит. И снова взглянул исподлобья. Мне надо покормить и уложить спать сына, сказала мать. Покорми и уложи, сощурился комендант. И приходи. Он, как и другие мужики, проявлявшие к ней интерес, старался не замечать Игоря.
– А без этого никак?
– спросила она после паузы.
– Никак, - ответил он. Я подумаю, - сказала она, а когда он вышел, показала язык закрывшейся за ним двери. Вечером она никуда не пошла, и все осталось по-старому.
Но однажды утром она не встала, не услышав заводской гудок, и опоздала на работу. Вернулась поздно вечером, со следами слез на лице.
Сейчас он вспомнил об этом и связал с тем, что услышал от нее незадолго до смерти.
Как-то мать попеняла ему за недобросовестность - он не ответил на письмо читателя, которое дал ей прочитать, - и почему-то стала рассказывать о своем одном-единственном в жизни опоздании на работу. На целых полчаса. Мол, тогда к ней отнеслись с пониманием и по-доброму: решили не передавать в суд, приняв во внимание, что она член партии, муж на фронте, на иждивении находится нетрудоспособный член семьи и это первое опоздание на работу. Поэтому на хлебной восьмисотграммовой карточке ей отрезали полоску с числом "200". Хотя другим на первый раз отрезали "300".
Он вспоминал и другое: в тот раз она заснула не сразу, во сне вскакивала, снова ложилась, неразборчиво бормотала, плакала, перед кем-то оправдывалась. И все равно чуть не проспала, поскольку заснула только под утро. Игорь старался ее растолкать, но она только мычала, по-детски мотала головой и отворачивалась. И только когда он заплакал от бессилия, она опрометью вскочила, оглянулась, ничего не понимая, и, увидев за окном спешащих людей, бросилась на выход.
5
...Темное, тесное пространство вагона-теплушки заполнено тяжелым дыханием спящих и ритмичным стуком колес вагона. Игорь не спит, вдыхает спертый воздух, пропитанный запахами паровозной гари, пыльной мешковины и немытых тел. Из дальнего угла доносится чей-то кашель и слабеющий плач младенца, переходящий в сонное всхлипывание.
Тьма сипит, натужно кашляет, сонно чмокает, и бормочет, и смотрит в упор, не мигая, малиновым глазом раскаленной "буржуйки"... Там, в ее приоткрытой дверце, что-то трещит, а по обгоревшему толстому полену наперегонки бегут синие огоньки до раскаленного, согнутого гвоздя, потом обратно, и большой, рыжий огонь негодующе гудит на озорников, втягиваясь в трубу - вишневую у самого основания, а выше постепенно темнеющую до черноты у небольшого окошка, из которого выглядывает наружу.
– Пустите! Я тоже хочу ехать! Миленькие, родненькие, пустите-е!
Он вздрогнул от этого крика-плача во сне, тьма перестала храпеть и кашлять и замерла, прислушиваясь. Громче стал слышен безучастный ко всему на свете стук колес.
Он увидел в темноте: на верхних нарах села, слепо вытянув вперед руки, старуха. Он вспомнил: та самая, седая, с палкой, без удостоверения об эвакуации. При посадке ее не пускали в вагон, а она умоляла, плакала, кричала, что документы сгорели вместе с домом. И тогда мать подняла ее на ноги, сказала красноармейцам, будто хорошо ее знает, они вместе работали на заводе. И показала свое удостоверение вместе с паспортом.
Спутанные, седые волосы старухи, подсвеченные красными бликами пламени, делали ее похожей на бабу Ягу, и он от страха оглянулся на мать. Но вместо матери увидел Марину. Она привлекла его к себе, и он почувствовал разбегающиеся мурашки по спине. Марина провела рукой по его коротким, колким волосам, он, зажмурившись, прижался лицом к ее коленям. Она сказала голосом матери:
– Игорек, постарайся заснуть. Закрой глаза...
Когда Игорь Андреевич пришел в себя от резкого запаха нашатыря в носу, он увидел склонившегося над собой озабоченного доктора Фролова.
– С вами все в порядке?
– Да...
– кивнул Игорь Андреевич, с трудом приходя в себя.
Доктор Фролов отогнул ему веко, посмотрел, покачал головой, потом пощупал пульс.
– Как вам спалось после первого сеанса?
– Постоянно снится какая-то чертовщина. Встаю с тяжелой головой.
– Боюсь, нам придется прервать наши сеансы, - доктор Фролов произнес это с сожалением.
– Очень уж вы, сударь, впечатлительны.
– Похоже, мое отождествление с собой, трехлетним, на этот раз было более полным, - сказал, оправдываясь, Игорь Андреевич. И замолчал, почувствовав, будто чья-то сильная рука мягко сдавила сердце. Он непроизвольно глотнул воздух, отвел взгляд.
– Знаете, это было удивительно...
– продолжал он.
– Сегодня я опять умирал, но уже без особого страха. Я с нетерпением ждал, когда снова стану трехлетним ребенком. Я все видел будто впервые. И к этому примешивалось мое нынешнее желание увидеть лицо матери. Я совершенно забыл, что она уже умерла.
– Вы увидели ее?
– Всего только на секунду. Теперь я начинаю понимать, в чем тут дело. Полвека назад такого желания у меня не было. Мать всегда была рядом. И поэтому мой взгляд только скользнул по ее лицу. И я ничего не мог с этим поделать.
– То есть вы пребывали в пограничном состоянии, - кивнул доктор Фролов, прохаживаясь по кабинету.
– Вам было три года и пятьдесят пять лет одновременно. Значит, полного отождествления не произошло.
– Давайте продолжим?
– Не знаю, не знаю...
– покачал головой доктор Фролов.
– Я не имею права подвергать вас риску в вашем возрасте и в вашем состоянии.
– Хотите, я дам расписку?
– Какую еще расписку... Посидите, отдохните, а я понаблюдаю ваше состояние.
Он прошелся по кабинету.
– Кстати, вы назвали имя Марины и при этом сразу потеряли сознание.
– Он остановился и приподнял очки, вглядываясь в пациента.
– Хотя, помнится, вы говорили, что вашу мать звали Лариса.
– Мариной зовут мою дочь. После смерти моей матери она стала похожа на бабушку в молодости. И с ней тоже все время что-то случается, постоянно попадает в какие-то истории... Есть ли тут какая-то связь?
– Связь есть всегда, - кивнул доктор Фролов.
– Одно обусловливает другое. Если эту обусловленность мы не видим, то впадаем в мистику. Начинаем толковать о переселении душ. Что же касается вашего случая... У многих психоаналитиков бытует убеждение, будто сценарий жизни бабушки по отцовской линии в общих чертах повторяется у внучки. Точно так же поведение внука схоже с поведением деда по линии матери. Хотя речь, скорее, должна идти о врожденной программе поведения, воздействующей на нас независимо от нашего желания и контроля нашего рассудка.