Ужасная саба и ее хозяин
Шрифт:
— Слава всем богам и благослови они Нортумбрию, — от души согласился с ней Эйдан, воздев глаза к потолку, а потом посмотрел на Лейтис очень сочувственно, снова поцеловал, теперь коснувшись ее губ, и скахал: — Ты его боишься, девочка моя, сильно, и не мудрено. Но он слаб, Лейтис. Вот что я пытался ему объяснить, но он не захотел слушать… Тот, кто угрожает, запугивает, давит — слабый. У него нет власти, и он остервенело пытается ее заполучить. Твои права — у тебя и у меня, а он не имеет права ни на что. Ничего не может сделать, только запугать и заставить. Но это… ужасающе нелепая идея. Пытаться заставить — меня, — они поднимались вверх по лестнице, и Эйдан говорил в такт своим быстрым, четким, уверенным
— Тебе кажется, что все так просто, — ответила Лейтис с печалью. — Но на самом деле нет, и власть, вполне реальная, у него есть. Пусть не прямая над нами, но он использует имеющееся, чтобы добиться своего.
— Мне кажется, что герцог Гвентский сейчас будет вертеться, как уж на сковородке, и пойдет на любую подлость и жестокость, лишь бы не оказаться проигравшим, — ответил Эйдан очень серьезно. — И я его не боюсь. Я таких видел предостаточно, при власти и с деньгами… Самонадеянных болванов. Я понимаю, как он думает, его сильные и слабые места, представляю, как он будет действовать дальше. Он про меня — не понимает ничего. И не поймет. Это битва вслепую, где он будет размахивать топором с завязанными глазами, пытаясь попасть в меня. Ну, поглядим, чего выйдет… Лейтис. Твой отец — не первый и не последний, и я с ним справлюсь, как и с другими: зубастыми, опасными, готовыми на все. Просто доверься мне, прошу. Не приказываю, не велю, прошу. Приказывать я буду, когда до спальни дойдем, и совсем другое, — добавил он в конце и совершенно хулигански усмехнулся, приподняв бровь.
— Хочу верить, но боюсь, — призналась Лейтис. — Как будто все плохое и злое только и ждет, чтобы произойти, когда я перестану бояться. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я.
— Понимаю, девочка моя, — кивнул Эйдан, осторожно открыв дверь спальни. — Страшно расслабляться, когда опасность прямо у порога… Значит, я буду не бояться за нас двоих. И тебя обнимать крепко, чтобы ты меньше дрожала. Вот так, — он улыбнулся, тихой, мягкой ободряющей улыбкой и коснулся ее губ, чтобы начать целовать Лейтис уже всерьез, неторопливо, осторожно трогая ее губы губами и языком ее губ, отстраняясь и приникая к ним снова.
— Ты самый сильный и смелый, мой Эйдан, — у Лейтис даже слезы на глаза навернулись, так она была растрогана, хотя обычно она не могла поплакать без доброй порки, и она очень надеялась, что Эйдан ей сейчас задаст ее. Лейтис нужно было выплакать этот страх и боль перед возможным расставанием.
— Для тебя легко быть смелым, потому что я тебя очень люблю, — сказал Эйдан и осторожно поставил ее на пол, обняв обеими руками, поглаживая по спине и по талии, снова целуя в губы, теперь уже жадно, нетерпеливо. И тут же добавил: — Хозяин тебя очень любит, девочка моя, никогда не пожалеет для тебя строгого воспитания, в котором ты так нуждаешься, — ладонь Эйдана скользнула вниз, на ее попку, забираясь под коротенькую юбочку и задирая ее вверх, и он тут же от души шлепнул ее по ягодице.
Лейтис выгнулась и восторженно пискнула.
— О да, мой самый строгий, самый властый, самый внимательный и заботливый хозяин.
У нее немедля начало все сжиматься меду ног в восторге предвкушения. Эйдан очень довольно усмехнулся, положил ей на попку и вторую ладонь, погладил — и тоже шлепнул, симметрично.
— А ты моя самая развратная и наглая девочка. Соблазняла меня сегодня своим нарядом, совершенно бессовестно. Так, что тебя хотелось прямо там, в Хамбуке, выпороть как следует, — на ее ошейнике все еще был поводок, и Эйдан ухватил за него быстрым ловким движением, тут же намотал на руку в два витка, плавно потянул на себя. — Но я сделаю это сейчас. Выпорю и трахну как следует, как ты заслуживаешь своим поведением. На скамейку, — он кивнул в сторону скамьи
Разумеется, никакой цели совращать Эйдана Лейтис не ставила. Ей просто нравилась мысль прийти в таком виде в Хамбук и убедиться, что стены его стоят целехоньки и даже не краснеют, несмотря на ее возмутительное поведение. Но знать, что он соблазнился, было приятно.
— Заслужено всыпете мне, мой строгий, но справедливый хозяин, — довольно согласилась Лейтис.
— Прямо в этом невозможном наряде выпорю, — пообещал Эйдан, отвесил четвертый шлепок для симметрии, а потом совершенно откровенно облапал ее всю сперва за попку, а потом за грудь, прямо по дороге к скамейке. — Так что не раздевайся, бесстыдная саба, вставай на колени сразу, прямо в своих ужасно пошлых чулках, прямо в этой юбочке, которую я тебе задеру и надаю плеткой по красивой попке за то, что так возмутительно меня соблазняешь, — он дернул поводок вниз, снова подгоняя — теперь чтобы она опустилась на колени, как Эйдан велел.
— Плеткой, — восхитилась Лейтис. До плети они пока не доходили, ограничиваясь более легкой поркой, так что это было невыносимо сладкое обещание. И она довольно протянула, укладываясь на скамье: — О-о-о-о, ваша саба так сильно виновата.
— Очень виновата, и меньше плетки не заслужила, — ничуть не менее довольно согласился Эйдан, пристегивая ее к скамье за руки и за ноги. Он не всегда делал так, но сейчас, когда они собирались делать что-то настолько серьезное, было нужно: Лейтис и сама понимала, что может слишком уж сильно извиваться под плеткой, если не привязать хорошенько. К тому же это было приятно само по себе. — Вот так, не будешь слишком вертеть своей попкой, пока она получает заслуженное за то, что так соблазнительно маячила перед твоим хозяином весь вечер.
Далеко отходить за необходимым было ненужно: все лежало здесь же, возле скамьи, в специальном ящике. Ровно для того, чтобы не отходить далеко. И вскоре Эйдан вернулся одновременно с плетью и флоггером в руках. Сперва разогреет как следует, значит, а потом выпорет — тоже как следует. Лейтис оценила девайсы с огромым удовольствием и сказала:
— Хорошенько получу по попке за то, что слишком ею вертела.
Сейчас Лейтис не знала, заплачет она или нет, но что ей будет хорошо с Эйданом — была уверна.
— По самой красивой, соблазнительной, невозможной попке, — согласился он, наклонившись к ней, приподнял ее голову за подбородок сложенной вдвое плеткой и поцеловал, потом так же, плеткой, задрал повыше ее юбочку и встал в стойку. — Невозможно развратная негодница, — с удовольствием проговорил Эйдан, и Лейтис почувствовала, как по ее ягодицам прошелся флоггер, раз и другой, восьмеркой, сразу обжигающе, так что все мурашками закололо. Короткая пауза — и еще раз. Так горячо с первых ударов, хоть и с разогревом — он и впрямь собирался ее сегодня выпороть от всей души и как следует.
— Ужасно развратная, — согласилась Лейтис, — так мечтала, чтобы ты меня прямо там, в Хамбуке, уткнул в какое-нибудь кресло и отымел.
— Самая бесстыдная саба. Моя развратная шлюшка, — прямо-таки с наслаждением ответил Эйдан, и флоггер совершил новый виток. — И меня. Провоцируешь. Прямо там, под портретом твоего достойного предка короля Йоргена. Чтобы ты стонала и кричала. Так, что герцог Гвентский аж из кабинета услышит. Вот на что ты меня соблазняешь. И заслужила плетки, — флоггер приласкал от всей души и с силой ее задницу и раз, и другой, и третий, и еще, и еще, пока Эйдан говорил, а на последних словах Лейтис ощутила тонкий, жгучий удар плети, пока не в полную силу, но все равно — так остро, что она вздрогнула. И после плетки очередное прикосновение флоггера показалось ей лаской.