Ужасный век. Том I
Шрифт:
Ирма легла на землю и начала протискиваться под решёткой. Голова прошла, но дальше стало сложнее. Ох, лучше бы она была совсем плоской, как большинство землячек! Вроде Гайи. То, что Ирму хоть немного в себе радовало, теперь сделалось большой проблемой.
Нижние торцы прутьев не были острыми, но всё равно вгрызлись в кожу спины, с треском разодрали платье. Плевать. Другого шанса нет. Цепляясь за булыжники мостовой на той стороне, Ирма отчаянно тянула себя наружу. Но спине побежала кровь.
Очень, очень больно, но нужно терпеть. Иначе никак. Она сорвала ноготь — вышло ещё хуже, чем впившиеся в спину прутья, аж в глазах
Ну же! Ещё немного!
В какой-то момент Ирма почти сдалась. Ничего не получится. Слишком больно! А потом вспомнила слова Отца Пустыни.
«Ему не справиться в одиночку со всем тем, о чём нынче пишет Книжник».
Конечно же, Шеймус выберется. Не может быть иначе. Он сильнее кого угодно, он сильнее их всех. Он — самый страшный зверь в этом лесу. Большой волк. Куда там шакалам каким-то… Он убьёт их всех. Как тогда, при осаде Индельбурга. Шесть норштатских рыцарей решали, кому принять вызов, но капитан в итоге сразился с каждым. И убил всех, одного за другим. Забил их булавой, как гвозди в доску.
Шеймус выберется, но и Ирма должна.
И она всё-таки протащила себя наружу.
Ненадолго лимландка позволила себе слабость. Она лежала, касаясь щекой холодного камня, и плакала от боли. И от страха тоже. Однако потом взяла себя в руки: это ещё не конец. Спасение ещё очень-очень далеко. Нужно бежать.
Только на бегу Ирма поняла, что сильно ушибла не только бок. Одна нога подкашивалась, при каждом шаге колено простреливало насквозь. Но убегать всё равно нужно, хотя женщина толком не понимала, куда. Она совсем потеряла ориентиры. Где лагерь, где порт? Нет времени думать. Куда глаза глядят! Лишь бы подальше отсюда.
Увы, очень скоро её грубо окликнули. Ирма обернулась: трое вооружённых мураддинов спешили за ней.
Шансов оторваться мало, конечно — однако в бою их нет вовсе. Потому Ирма помчалась, что было сил. Несмотря на боль в рёбрах и колене, на то, как саднило залитую кровью спину при всяком движении. Боль, впрочем, чуть-чуть утихла: страх делал своё дело.
— Стой!..
Ну да, конечно! Догонят — она ещё успеет зарезать кого-нибудь.
За пустынной улицей началась более-менее оживлённая: прохожие в мураддинских одеждах оглядывались вслед Ирме, однако что толку просить у них помощи? Надежды спрятаться тоже никакой: преследователи слишком близко, отстают на десяток шагов. Да всё ближе и ближе.
Хорошо, что юбка разорвалась, зацепившись за решётку: теперь она не мешала бегу.
Какие-то дома, перекрёстки, вывески… Лимландка не могла понять, куда несётся, что видит перед собой. Только успевала уворачиваться от фигур, встающих на пути. Становилось всё более людно, очередная улица неплохо освещалась — но Ирма помнила о проповедях Сулима и не надеялась, что кто-то из местных захочет её спасать.
Скорее предпочтут смотреть на то, что с ней сделают, и улулюкать.
Ничего, скоро подонки горько пожалеют! Обо всём. Ирма припомнила Рачтонг. Картины той резни прежде вызывали у обозной жены отвращение, но теперь ничто не могло воодушевить её сильнее. Муангцы слыли утончённым народом — во всём, и в жестокости тоже. Быть может, когда дошло до мести за замученных пленных, «ржавые» и не впечатлили муангцев изяществом в пытках и убийствах — зато сполна взяли размахом. Весь Шер говорил о Рачтонге, леденяя от ужаса.
А этим скотам придётся ещё хуже!
На повороте преследователь чудом не ухватил Ирму за плечо: уже вцепился в платье, но ткань порвалась, позволив вырваться. Женщина споткнулась, пролетела кубарем мимо чьих-то ног, но тут же вскочила и побежала снова.
Увы, силы постепенно оставляли её.
Лёгкие не справлялись, каждый вдох отдавался жуткой болью в боку. Колено больше не желало сгибаться, бёдра свинцом налились. У самого уха вжикнула сабля — Ирма сумела увернуться. Из последних сил она ещё немного ускорилась, но этот рывок вышел смехотворно коротким.
Как ни хотелось отогнать эту мысль, но становилось всё очевиднее: ей не убежать.
В глазах прохожих Ирма видела лишь любопытство или безразличие — уж точно никакого желания помочь. Наверняка, несмотря на растрёпанные волосы и порванное платье, муррадины прекрасно понимали, кто она. А наёмников в этом городе никто не любил. Особенно в последние дни.
— Помогите!.. Пожалуйста!..
Тщетно. Никто не бросится её спасать. Слезами тут никого не разжалобишь.
Колени подкосились: Ирма рухнула на брусчатку, едва успев подставить руки. Отбила ладони, но на фоне прочего боли почти не почувствовала. Её отрыв вмиг сошёл на нет — убийцы оказались рядом. Ирма перевернулась на спину и вытащила кинжальчик. Тык — сталь легко прошла через лодыжку мураддина. Он вскрикнул и отшатнулся. Сверкнула в свете фонарей и луны другая сабля: Ирма успела перекатиться в сторону, сталь звякнула об камень. Но третий противник тоже настиг её: уже примеривался для удара.
Хорошо ещё, если смертельного. В любом случае Ирма не собиралась сдаваться живой: какой в этом смысл? Рассчитывать на что-то хорошее не приходилось, а случившееся десять лет назад больше не повторится. Нет-нет-нет, даже не мечтайте.
Десять лет назад Ирма была совсем другими человеком. Да и враги были совсем другие.
Ирма подползла к ближайшей стене, выставляя перед собой кинжал. Понятное дело, напугать им троих мужчин с саблями было невозможно. Люди вокруг расступились, вмешаться не пожелал ни один. Ничтожества!
Очень, очень похоже на конец. Во дворце рядом был хотя бы Идвиг. Теперь Ирма осталась одна.
Однако убийцы замерли: Ирма не сразу поняла, из-за чего. Похоже, некто вышел из дверей дома, к стене которого женщина прижалась — показался прямо у неё за спиной. На того человека мураддины и вылупились. Ирма тоже обернулась.
Бах!..
Знакомый хлопок пороха, свист пули. Ирма услышала, как со звоном упала на мостовую сабля. А ещё услышала крик боли.
В дверях стоял мужик с такой густой чёрной бородищей, но сначала лимландка приняла его за мураддина. Рубахи на нежданном спасителе не было: только расстёгнутая куртка, отрывающая взору огромное волосатое пузо. Он держал на вытянутой руке пистолет, переводя пьяный взгляд с Ирмы на мураддинов. Струйка порохового дыма ещё тянулась из дула.
Только теперь женщина узнала оранжево-красные цвета. Бородач разинул рот и завопил:
— Тревога!!!
***
Они стояли возле окошка на узком лестничном пролёте. Туда-сюда сновали люди, но до парочки дела никому не было. Кто в таком месте присматривается к творящемуся в тёмных углах?
Если точнее, в углу стоял Игги: как-то неосознанно попятился, а решительно подступившая Гретель отрезала всякие пути к отступлению. Юноша чувствовал себя неловко.