В алфавитном порядке
Шрифт:
– Транквилизаторы?
– Вот именно. Ты как считаешь?
– Они показаны, если необходимо снизить давление и риск нового тромбоза.
– А что с памятью будет?
– Восстановится.
– А английский, который я знал и забыл?
– Вспомнится.
– Я думаю, что если бы впал в деменцию, то первым делом позабыл бы это слово, разве не так? А оно меж тем постоянно крутится у меня в голове. Деменция, деменция, деменция – и все его синонимы: слабоумие, сумасшествие, безумие, помешательство. И в этом словаре только один
В этот миг он показался Хулио франтирером, который засел в боковом окне собственного тела и бьет словами по всему, что движется, показывая всем на свете, что у него еще остались патроны. Он погладил отца по голове с жалостью, кольнувшей самого, и сказал, что тот сегодня хорошо выглядит.
– Мне пора в редакцию. Если смогу, приду сегодня ночевать сюда.
В коридоре Хулио увидел Лауру – она торопливо шла к дверям палаты.
– Куда же ты запропастилась? – спросил он.
– Прости, прости, позвонила в училище узнать, как идут дела, а там – колоссальная накладка: по ошибке два семинара назначили в одной и той же аудитории. Пришлось мчаться туда и улаживать. Вот только сейчас смогла вырваться. Иду проведать отца. Как он?
– Да ладно, ладно, я уже передал от тебя привет, так что сегодня не надо, не ходи. Нам ведь еще надо купить кое-что для вашей поездки. Ты не забыла, надеюсь, что завтра вы с сыном едете на юг навестить твою маму, которая вдова?
– Потому я и забегалась сегодня. И кстати, совершенно необязательно напоминать мне о том, что она вдова, я и так помню.
– А ты, стало быть, – сирота?
– Никогда не знаю, ты шутишь или говоришь серьезно. Дождь не унимается, надо бы не забыть купить зонтик.
Лаура предложила взять такси, однако Хулио предпочел ехать на автобусе: ему нравилось бывать с женой на людях, хоть в этих случаях ему и приходилось говорить, не шевеля губами и не жестикулируя. В автобусе нашлись свободные места, и супруги уселись рядом, неподалеку от кондуктора.
– Я вот думаю, – сказал Хулио, – что если отец умрет, то моя мать, его бывшая жена, автоматически станет его бывшей вдовой. Как странно, правда? Что-то тут не так, что-то не заладилось, но доказательств у меня нет.
Лаура рассмеялась с таким видом, словно говорила: «Ты невозможный!», закинула ногу на ногу, оправила юбку. Потом быстро настроилась на практический лад.
– Ну ладно, давай-ка лучше сообразим загодя, что нужно будет купить, чтобы нам не везти с собой лишнего.
– Ты предупредила соседку, чтобы присмотрела за парнем, когда он вернется из школы?
– Попробуй-ка присмотри за ним… Ему уже тринадцать лет.
– По сути – уже четырнадцать: в этом месяце исполнится.
Хулио мог бы поклясться, что дочка соседей из квартиры напротив, студентка университета, до самого последнего времени опекала их сына, когда они с женой задерживались или уходили из дому. Однако он помнил, что и прежде что-то путал или забывал, а потому предпочел не углубляться. По стеклам автобуса катились капли дождя, превращались в струйки. Люди шли по тротуарам, прикрываясь зонтами как щитами сразу и от дождя, и от ветра.
– Ну-с,
Лаура достала ежедневник и стала записывать. Когда вышли из автобуса, дождь припустил с новой силой, так что пришлось бежать бегом, чтобы вымокнуть хотя бы не до нитки. Оказавшись наконец под крышей торгового центра, движением, явно позаимствованным из какого-нибудь фильма, Лаура встряхнула волосами, как лошадь – гривой, и капли воды, попав в глаза Хулио, на миг ослепили его, и, засмеявшись, он вытер лицо бумажным платком. Звучавшая из динамиков музыка в стиле кантри придавала процессу покупки нечто эпическое.
– Под такую музыку тут можно целый день прогулять, – сказал он. – Культурные навыки потребления возобладают над утилитарными.
Лаура в этот миг понимающе переглядывалась с манекеном, облаченным в короткую кожаную юбку и в свитер из черной шерсти – такой тонкой, что под ним явственно выделялись соски. Поняв, что Хулио перехватил ее взгляд, поспешно осведомилась:
– Тебе нравится такой ансамбль?
Он ответил, что нравится, и решил купить его, несмотря на возражения жены, твердившей, что это дороговато.
– Тебе необходимо обновить гардероб на зиму.
И заставил ее выбрать еще купальный халат и шелковую блузку. В секции детских товаров купили еще кое-что для сына – новую пижаму и спортивный костюм. Не сошлись во мнениях, какой будет практичней, поспорили, и Хулио очень страдал, оттого что не мог дать выход своему раздражению. Однако в целом семейная прогулка по магазинам удалась, особенно пока из динамиков звучало кантри. Потом, когда раздалось что-то более вульгарное, настроение у него слегка испортилось, но не только из-за музыки: проходя мимо манекена, Хулио тоже попытался установить с ним какое-то взаимопонимание, но ничего из этого не вышло. Лаура звала его в отдел мужской одежды, хотела что-нибудь купить и ему: у него нехватка трусов, носков и маек, он вообще очень небрежен в отношении нижнего белья, но Хулио уже успел впасть в глубокую тоску и заявил, что хочет поскорее вернуться домой.
– У тебя что, начался приступ твоей клаустрофобии?
– Да.
Назад тоже ехали на автобусе, и обвешанный пакетами Хулио исподволь разглядывал жену и убедился, что и ее соски оттопыриваются через одежду, как на манекене. О том, что собирались купить зонтик, не вспомнили ни он, ни она.
Пришли домой, и сын, которого они застали перед телевизором, что-то еле-еле пробурчал в ответ на их приветствие. Печаль Хулио приняла форму крайней досады.
– Вот поэтому я и не хотел, чтобы дома стоял этот ящик. Я так и знал, что парня будет не оторвать от него никакими силами.
– Да он же выключен, Хулио, – сказала на это Лаура.
И в самом деле, телевизор не работал, но сын вглядывался в экран с необыкновенным вниманием. Захлестнувшая Хулио нежность мгновенно совладала с дурным настроением. Подойдя, он нажал на кнопку, а потом включил мультипликационный канал.
Они с Лаурой пошли по коридору вглубь квартиры, чтобы как следует разглядеть покупки. Оттого, что звук телевизора, пусть и приглушенно, проникал и в спальню, казалось, будто квартира густо населена, и это вернуло Хулио оптимизм. Лаура заметила, что он повеселел: