В битвах под водой
Шрифт:
– Моя родина - Ленинград, томится в блокаде...
– У вас там есть родные, близкие?
– Все родственники там. Два сына на Ленинградском фронте.
– А мои в Николаеве. Фашисты, небось, издеваются над Ними. Никто из них не успел эвакуироваться, - проговорил Селиванов, и веселые искорки в его глазах погасли.
– Ничего, теперь недолго. Годик - другой, и каюк фашисту! А твой Николаев... к нему уже наши подошли.
– Метелев ласково похлопал своего друга по плечу.
– Два года - это слишком много, - возразило несколько голосов.
– Я так думаю...
– Лодка шла к мысу Шабла. В боевой рубке у перископа стоял командир корабля капитан-лейтенант Дмитрий Суров. Приближались к границе минных полей, которые лодке предстояло преодолеть.
– На глубину!
– скомандовал Суров.
– Малый ход!
Перед минным полем "Форель", убрав перископ, пошла на нужную глубину.
Вскоре она коснулась первого минрепа и стала осторожно преодолевать минное поле.
Наконец опасный пояс был пройден, и лодка всплыла на перископную глубину.
На море был почти полный штиль. Контуры Констанцы отчетливо вырисовывались на горизонте. Отдельные дома трудно было различить, город был затянут пеленой дыма, вырывавшегося из многочисленных труб нефтеперегонных заводов.
– В гавани никого не видно, - с досадой проговорил командир.
– В радиограмме сказано, что транспорт должен выйти в море с наступлением темноты, - напомнил Колоденко.
До наступления темноты "Форель" маневрировала под водой у входного фарватера порта Констанца. Затем всплыла и, подойдя почти вплотную к молу, ограждавшему гавань, легла в дрейф.
На мостике остались командир корабля и сигнальщик Шувалов.
– Это мол порта. До него не менее двухсот метров. По нему ходит фашистский часовой, видишь?
– шепотом пояснил Суров обстановку матросу-сигнальщику.
– Вижу. Вот черт, подползти бы к нему и...
– Это не наше дело. Пусть себе гуляет.
– Как же он нас не видит?
– не выдержал Шувалов.
– Нас ведь чуть-чуть видно, примерно как плавающую бочку. А мало ли бочек плавает сейчас в море?
– Ваша правда, товарищ командир, - согласился сигнальщик и вдруг изменившимся голосом прошептал:
– С моря катер... по курсовому сто двадцать...
– В центральном!
– шепотом приказал командир.
– Артиллерийская тревога! Сигналов не подавать! Голосом!
Артиллеристы молниеносно изготовили свои орудия к бою.
– Собираемся драться?
– глядя на командира, спросил Шувалов.
– Если он не полезет сам, не будем, - ответил командир, не сводя глаз с вражеского судна.
– А погружение?
– Здесь мелко, все равно от катера-охотника не уйдешь.
Проскочив мимо "Форели", катер поднял такую волну, что лодка закачалась на ней, как щепка.
Появление катера было единственным происшествием за ночь. Утром нужно было уходить под воду, а транспорт все не появлялся...
– Чего мы ждем, товарищ командир?
– не терпелось Шувалову.
– Может, в порту и нет никого. Разве туда нельзя войти? Все равно никто не видит.
– Вот это и называется
– Идет, выходит из гавани!..
– после минутной паузы доложил Шувалов.
"Форель" пошла в атаку. В то же время из гавани выскочили катера-охотники. Они обследовали близлежащий район, но лодку, прижавшуюся почти вплотную к молу, не заметили. Показался транспорт. Катера-охотники стали занимать места вокруг него, но не успели закончить маневр, как раздался взрыв, а за ним другой... Две огненные шапки осветили Констанцу. Транспорт, накренившись на левый борт, медленно погружался.
Катера-охотники бросились преследовать "Форель" и долго бомбили подводную лодку... Но безуспешно.
Ранним мглистым утром "Форель" благополучно вернулась в свою базу.
После выступления замполита подводники попросили Шувалова рассказать о том, как ему удалось выполнить задание. Шувалов долго мялся, краснел, а когда, наконец, решился раскрыть рот, раздался сигнал воздушной тревоги.
Я побежал к "Малютке", заметив по пути, что одна из бомб разорвалась в гавани у самого борта "Малютки". Тонны воды обрушились на верхнюю палубу. Несколько человек было смыто за борт, а матроса Фомагина волной выбросило на берег.
Встреченные ураганным огнем зенитной артиллерии, самолеты врага улетели.
В тот же день мы вышли на боевую позицию и направились в район боевых действий у выхода из порта Констанца, где отличилась "Форель".
Действия наших военно-морских сил на южном крыле гигантского советско-германского фронта к тому времени приобрели особую важность.
Советское Верховное Главнокомандование готовилось к разгрому крымской группировки немецко-фашистских войск. Для этого на плацдармах северной и восточной части полуострова были сосредоточены мощные военные группировки. Основная часть сил 4-го Украинского фронта занимала оборону на Перекопском перешейке и южнее Сиваша. Отдельная Приморская армия сосредоточивалась для нанесения удара по врагу с керченского плацдарма. Но Черноморский флот, на который была возложена поддержка сухопутного фронта, готовился к десантным действиям и обеспечивал свои морские перевозки, а также выполнял задачи по нарушению морских коммуникаций противника между портами Румынии, Болгарии и Крыма.
В связи с успешным наступлением наших армий на южном крыле фронта обстановка для фашистов на Черном море сложилась весьма неблагоприятная. Войска противника, находившиеся в Крыму, оказались полностью изолированными с суши, и их снабжение могло осуществляться только морем. Но для того чтобы более или менее нормально снабжать их морским путем, не только не хватало транспортов, надо было преодолевать мощное противодействие нашего Черноморского флота.
С этой целью немецко-фашистское командование усилило свой боевой и транспортный флот, стянув на Черное море большое количество транспортов, захваченных в оккупированных странах, и плавучих средств с Дуная. Были также специально построены новые транспортные суда типа "КТ" водоизмещением 1300 тонн. Наконец была поднята, отремонтирована и введена в строй часть потопленных нами вражеских, судов.