В час, когда взойдет луна
Шрифт:
Тяжело дыша, Костя перевернул его на живот и, заведя руки за спину, связал их своим ремнём. Потом надел Игорю крест и курткой укрыл от высокого солнца. Вытирая пот, повернулся к Антону и Андрею, который уже пришел в себя и теперь ошарашенно наблюдал за происходящим, приподнявшись на одной руке.
— Впервые такое вижу, — сказал охотник на вампиров.
— Впервые такое делаю, — признался священник. — Ты бы лёг поудобнее. Сейчас врач подъедет. И ещё один… человек, который нам может сильно помочь.
Игорь попробовал пошевелиться — и снова застонал. На этот раз — обычным стоном боли обычного человека.
— Что ты со мной сделал, мужик, — прохрипел он. — Что ты со мной сделал… инквизитор хренов.
— Я не инквизитор, — улыбнулся Костя. — За инквизиторами как раз поехали. А что сделал? По всему похоже на то, что я из тебя беса изгнал.
— Обрадовал ты меня — по самое не могу. Ох, как же больно-то…
— Извини. Но если б я тебя не поломал, ты бы нас всех угробил и сам бы накрылся.
— Терпи, варк, — выдохнул Андрей. — Вас совсем не учат терпеть. Потому что вначале им так легче вас контролировать, а потом вы перестаёте чувствовать боль. И в этом — ваша слабость.
— Почему вы меня не убили, придурки? — Игорь уже рыдал. — Почему вы меня не убили?! Я же больше ни о чём не просил! Неужели вам было так трудно, уроды?!
— Э нет, — Костя сел с ним рядом и положил руку ему на голову. — Было бы слишком легко.
— Не раскисай, варк. Сейчас будет добрый доктор Айболит, — Андрей улыбнулся было, и тут же его перекосило.
— Не называй его варком, — неожиданно жёстко сказал Костя. — Чем раньше он перестанет думать о себе как о варке, тем лучше.
— Договори… лись, — голос Андрея сорвался на последнем слоге.
— Мы тут пожрать принесли, — Костя шлёпнул на траву кулек и тут увидел, что Андрею не до еды. Ему бы гораздо больше пригодился хоть паршивенький анальгин. Хоть водки пузырь. Хоть крепкий удар по башке. Ну хоть что-нибудь. Потому что терпеть боль его учили, о да. В конце концов, они бы не доехали сюда на поезде, не умей он этого. Но индийским йогом парень вовсе не был — и дергало его, как рыбу на берегу, и по серым щекам текли слезы.
Антон открыл пэт, раздвинул горлышком потрескавшиеся губы Андрея, влил сквозь зубы немного компота. «Ну где же добрый доктор, когда же он придет»…
Добрый доктор примчался на «косуле» через двадцать с небольшим минут. Увидев диспозицию, присвистнул и прямо на месте вколол обоим пострадавшим ультрапент, пообещав по прибытии на место довесить чем-нибудь посерьезнее. Это был не очень высокий, толстый дядька с аккуратной бородой, гораздо больше, чем Костя, походивший на священника. Вдвоем с Костей они переложили Андрея на носилки и втащили в «косулю».
«Положение во минивэн», — пришла в голову Антону дурацкая мысль. Наверное, потому что Андрей наглядно иллюстрировал метафору «как с креста снятый».
Когда доктор потащил из машины вторые носилки, Костя сказал тихо:
— Не надо, Роман Викторович. Наложите шины и оставьте. Я вызвал брата Михаила, это его случай.
«Изгнал беса», «инквизитор», «его случай», Костя это впервые делает… Получается, что они ехали в белый свет и приехали в деревню, где есть люди, для которых это… работа? Вот тебе и «Матрица».
Доктор со стуком задвинул носилки обратно в вэн, но ручек не выпустил, продолжая в чем-то сомневаться.
— Костя, ты уверен? Два раза он уже пробовал — и ничего не вышло.
— Но один-то раз вышло. Что ж нам, убить его, что ли?
Роман Викторович вздохнул, отпустил ручки носилок и достал из кузова набор для фиксации переломов.
— Как тебя зовут, мальчик? — спросил он у Антона. Услышав ответ, сказал: — Вот и славно, Антоша. Садись в кузов и присматривай за больным. Мне потом понадобится твоя помощь.
Антон не видел, что делали с Игорем, только слышал, как тот вскрикнул два раза, и Роман Викторович повторил: «Все будет хорошо», а Костя — «Держись». Потом врач сказал:
— Ну ладно, а как вы его понесете?
Костя хмыкнул:
— Не сообразил.
— Вынимай носилки, — вздохнул доктор.
Заглянув в кузов, молодой священник улыбнулся Антону и поставил у его ног рюкзак и пакет Вали.
— Поешь. Ведь хочешь, я вижу.
— И мне дай, — прогудел снаружи Роман Викторович. — Я ещё не завтракал.
Костя выудил из сумки пирожок, подмигнул и исчез.
Через десять минут Роман Викторович закрыл дверцы кузова и полез в кабину:
— Ну, двинулись. Антон, держись за поручень: я поеду быстро.
Антон думал, что сможет в дороге подремать, но не тут-то было. Быстро в понимании Романа Викторовича было действительно быстро. Даже пожевать пирожков не удалось — машина скакала по старинным асфальтовкам так, что одной рукой Антону приходилось держаться за поручень, а другой — придерживать голову Андрея, мотающуюся, как язык в колоколе. И при том Роман Викторович умудрился связаться с кем-то по комму.
— Алло, Рувiмичу! Справа є. Тут у мене один хлопчик пiдхопив французьку нежить… не хочу, щоб батьки знали… Так, вiн бiльше не буде. Резистинчику даси без рецепту? Ну, зроби це як брак чи як бите, що я, тебе вчитиму?… еге… еге… Ну, укропчику там, петрушечки, курей, яєць… Сала… — По тому, как он засмеялся, Антон понял, что это их дежурная шутка. — Так, завтра я його до тебе пришлю, бувай. Дякую. [33]
Он сунул комм в карман.
— Ты извини, что я так тебя залегендировал. Ничего другого в голову не пришло.
33
«Алло, Рувимыч? Дело есть. Тут один мальчик подхватил французский насморк. Не хочу, чтобы родители знали. Да, он больше не будет. Резистинчик дашь без рецепта? Ну, сделай как брак или как битое, что я тебя, учить буду? Эге, эге. Ну, укропчика там, петрушечки, курочек, яиц… Сала… Да, завтра я его к тебе пришлю, бывай. Спасибо». (укр.).