В час, когда взойдет луна
Шрифт:
— Нож вот, бинты в сумке под сиденьем. Действуй.
Антон сглотнул и вынул нож из чехла на запястье. Короткий и широкий, он был тонок и остер, как опасная бритва, и гнулся бы, пружиня, если бы не ребра жесткости посередине.
— Серебро?
— Напыление. Титан. Режь.
Бинты сами собой распадались под лезвием. Увидев рану, Антон обрадовался, что с полудня не ел.
Входное отверстие — аккуратная круглая дырочка — было справа, на длину ладони под ключицей, на ширину ладони от грудины. Выходное — кровоточащая дыра, ожог с теннисный мяч диаметром, рваное мясо — между подмышкой и правой лопаткой. Но рана была не так страшна, как отек вокруг нее, похожий на карту Москвы: Бульварным кольцом —
— Эмпат? — спросил подпольщик. — Или просто эмотик?
— Н-не знаю.
— Если плохо — выпей.
— Спасибо, я так…
Тем же ножом Антон разрезал очередной пакет с бинтами.
— Обведи пальцем границы отека.
Видимо, «Ван Хельсинг» кое-что смыслил в медицине и хотел сделать для себя какие-то выводы. Сделал, когда палец Антона завершил маршрут. Выругался беззвучно. Потом распорядился:
— Бери «Целитель» и дави прямо в дырку все, что осталось.
Склонился головой к столу и закусил ворот футболки.
— Г-готово, — пробормотал Антон, опустошив тюбик.
— Перевязывай, — подпольщик снова закусил футболку. Антон дважды обтянул бинтами сухопарый торс, обнаружив по ходу ещё одну интересную подробность: на шее, на прочной цепочке, этот охотник на вампиров носил не кулон со знаком зодиака, не камешек по китайскому гороскопу, а лепесток флеш-памяти. У Антона зачесались руки подключить её к своей планшетке. Да нет, чепуха — чтобы важные данные, пусть и под криптом, провозили просто так, на шее? А с другой стороны — надежнее всего спрятано то, что лежит на видном месте…
— Теперь через шею, — подсказал «Ван Хельсинг». — Не очень сильно затягивай — скоро больше разнесет… — тут Антон неловко его задел, и раненый, издав довольно громкое «Х-х-х-х!», ткнулся головой в стол и руководить прекратил.
— П-простите, — пискнул Антон. Нервы требовали разрядки, и он хихикнул. — Поверьте мне, я сделал это нечаянно, и, сделав это нечаянно, я сказал: «Простите меня».
— С… с… — просипел подпольщик, странно оскалившись. Железное самообладание дало-таки трещину, но выругаться по-настоящему, видимо, теперь мешал сбой легких.
И вдруг, хватанув воздуха, «пациент» прошептал на одном выдохе:
— Сударь, вы невежа…
Контакт — есть контакт! Наверное, у него дома тоже держали старые книги.
В дверь кто-то ткнулся, и с горловым звуком подпольщик выпрямил спину, наведя пистолет на вход.
Послышался стук. Антон заметался, потом сквозь одностороннее зеркало двери увидел Цумэ и успокоился.
— Заканчивай, — выцедил «Ван Хельсинг».
Антон вымотал последний метр бинта и закрепил его прилагающейся «липучкой». Кровь проступила тут же — выходное отверстие слишком велико, нужно шить. Операция нехитрая, но кому её делать? И вдобавок тело раненого было лихорадочно горячим. Антисептик, входящий в состав «Целителя», и антибиотик из самых простых, безрецептурных, потерпели очевидное фиаско — инфицированная рана отравляла организм.
Осторожная дробь повторилась.
— Футболку. Куртку. Нет, просто набрось. Одеяло, — пистолет спрятался под мягким синим полтексом. — Нет, нож оставь себе. Возьми чехол. В рукав. И бей как только почуешь неладное. Не жди, не думай, ошибся или нет. Просто бей в затылок и беги.
Раненый опять откинулся на сиденье и, прикрывая глаза, пояснил:
— Это варк, не забывай. Если он будет готов — тебе конец.
Антон запихал кровавые бинты в пакет и сунул его под куртку, заткнув за ремень.
— Теперь отпирай.
Цумэ, пьяно растопырившись в проеме, громко протянул — явно на публику:
— Та-ак…
— Дверь закрой, — поморщился раненый. — И запри.
Цумэ захлопнул дверь и поставил на стопор. Плюхнулся на свое место.
— Допей водку, — продолжал подпольщик. — Всю. Золочев — через двенадцать минут.
Симпатичный и тихий русоволосый мальчик в школьном жилетике и зеленых джинсах сошел в Золочеве. Из его сумки торчал длинный чертёжный тубус. Потянувшись после долгого сиденья и зевнув, мальчик зашагал к турникету контроля на станции.
Пьяноватый молодой человек в бандане вышел размять ноги и покурить там же. Он явно не собирался отходить от поезда дальше урны.
— Вашi документи, — унылым голосом сказал мальчику с тубусом контролер. Было так странно слышать язык — очень похожий на родной, и все же чужой.
Антон облизнул сухие губы. Его унипаспорт мог пройти поверхностную проверку, но вот тщательной уже не выдержал бы. Он уезжал из Харькова второпях и как следует подчистить новую карту не успел… А уж если откроют тубус и увидят там не что-нибудь, а посеребренный меч…
Из вагона тем временем выполз ещё один пьяный. Два шага по прямой были за пределами его возможностей. Обнаруживая, что сбился с курса, он бранился «К'рва!» и брал два-три румба в противоположную сторону.
— От же ж набрався, — покачал головой контролёр, возвращая Антону карточку.
Пьяный, шатаясь, короткими перебежками от фонаря к фонарю преодолел расстояние между поездом и автоматом по продаже разной чепухи, проделал несколько безуспешных манипуляций с карточкой и панелью заказа, получил несколько сообщений «Помилка — error», добрался до вокзала и на великолепнейшем польском, правда, изрядно заплетающимся языком, спросил у контролера, где можно купить пива. За живые деньги пиво продавалось в буфете по ту сторону паспортного контроля, и до поляка не с первого раза дошло, чего контролёр от него хочет, а когда дошло, он сунул контролеру карту на имя Збигнева Бакежиньского, дохнув при этом таким выхлопом, что контролёр даже в чекер её совать не стал. Но до буфета поляк не дошел — упал на колени, а после бесплодной попытки встать хрипло, но вполне музыкально заорал: «Whisky z lodu 'swietna rzecz, wszystkie troski goni precz! W g'ore szklo i flacha w d'ol, I tylko wariat pije p'ol. Szklany Jasio to nasz brat, zawojowal caly 'swiat!» [27]
27
Whisky z lodu 'swietna rzecz, wszystkie troski goni precz! — «Виски со льда мировая штука, всю тоску прогоняет прочь. Вверх стакан, вниз бутылку, только сумасшедший пьет лишь половину. Джонни Уокер — наш брат, завоевал целый мир» (старинная матросская песня).
Контролёр, владей он польским получше, мог бы ещё много узнать о потребительских свойствах виски — но тут от урны прибежал с воплем «Бакежак, сука такая!» беловолосый курильщик. Через турникет он просто перескочил, и контролеру в голову не пришло его останавливать — машинка все сама считает. Долговязый поднял товарища на ноги и оттащил к стене, прислонив там.
— Не запiзнюйтеся, панове, — сказал выпивохам контролер. — За хвилину потяг пiде. [28]
— Щас, — прорычал белобрысый. — Щас я его. Бакежак, сука такая! Вставай! Иди ногами!
28
«Не задерживайтесь, господа. Поезд отходит через минуту». (укр.)