В час, когда взойдет луна
Шрифт:
Суслик появился в Цитадели что-то около полуночи. С площади он зашел обратно в погребок, забрать книжку, потом решил выпить ещё паленки, раз уж вернулся, потом книжка пошла, а потом выяснилось, что вечером в заведении играет неплохой, нет, просто очень хороший джазовый пианист. Так что к моменту его возвращения в российский анклав Цитадели Совета большую часть последствий деятельности шустрого референта уже успели убрать, но тамбур все равно выглядел впечатляюще. Рассказы техников в кантине были вполне под стать пейзажу. Забавных мальчиков делают нынче в московском Училище. И берут в референтуру. Смирнов был профессионалом, пусть и сильно оплывшим, а паренек даже успел забыть, справа он его брал или
Суслик собирался встать рано. Но до тренировочного зала он добрался только около одиннадцати.
Габриэлян уже устроился напротив большого мешка и отрабатывал связку локоть-колено. Минута атаки, тридцать секунд отдыха. Серия из десяти. Сам Суслик никогда не мог заставить себя заниматься в тренажерном. Он танцевал твист и фехтовал с Волковым. Иногда ему казалось, что Аркадий Петрович купил его не столько для убийства Рождественского, сколько для этих тренировок.
Минут пятнадцать он стоял и смотрел, как Габриэлян работает. Потом подошел и встал рядом с мешком. Слева.
— А что, — спросил Суслик, — если бы это был легальный визит?
Габриэлян прервал серию. Лицо его было мокрым от пота. Очки сидели на переносице как каменные. Да уж, от мешка и то проще получить живой отклик…
— Да что ж такое с этим тренажером? — опровергая предыдущий вывод, непонятно пробормотал Габриэлян. — Не бывает таких совпадений, — потом вскинул голову. — А это имело бы какое-то значение?
Суслик прекрасно знал это выражение глаз. Некое подобие его он видел в зеркале три последних года своей предыдущей, давно закончившейся жизни. Веселое безумие логика. Виттенбергский вальс — раз, два, три — почему не я, почему не сейчас, кто хочет жить вечно? Но он тогда был человеком, у него были жена и дочь, он слишком ко многому был привязан. Давно, «в другой стране. К тому же девка умерла». [25] А теперь он уже никуда не годился. Или… Климат в аду не изменился, а как насчёт компании? Пароль-отзыв-пароль…
25
Кристофер Марло, «Мальтийский Еврей».
— Габриэлян, а чем ты, например, отличаешься от тех же высоких господ?
— По существу? — Габриэлян снял очки, потер переносицу. — Я убийца, а не астроном, — и улыбнулся Суслику.
Глава 2. Into the West
Подали поезд, и я отыскал свой девятый вагон,
И проводник попросил документы — и это был Он…
Он удивился — зеленая форма, на что так смотреть?
А я сказал: «Господин мой, я здесь! я не боюсь умереть!»
И я ушел, и включился, когда проезжали Уфу,
И мне какой-то мудак всё объяснял, что такое кунг-фу,
А с верхней полки сказали: «Надёжней хороший обрез.»
А я подумал: «Я всё-таки сел в туркестанский экспресс —
Последний в этом году
Туркестанский экспресс!..»
Они сели ранним утром в Знаменке. Правил не нарушали, вели себя тихо. Раздвинули сиденья и лежали себе. Спали. А когда не спали, пили без продыху — так ведь это не запрещается, пока люди ведут себя тихо. Мало ли, может, у них горе какое.
Поэтому Антон, сунувшись по ошибке в их купе после Гайсина, только вдохнул перегар — и примостился в соседнем купе на своем месте. А вот беременной женщине, взявшей
Антон терпеть не мог скандалов. И непонятных вещей. Тихие пьяницы в российских широтах ему раньше не попадались, всё как-то больше шумные.
Кроме того, он впервые видел, чтобы люди столько пили. Особенно те, кто косит под варков. В Москве такие предпочитали более интеллигентную отраву — «ледок», «хрусталик», старый добрый кокс…
А из купе, когда дверь открывалась, разило так, словно они не только пили водку, но и купались в ней.
Кроме того, от затянутого в черную кожу парня во время последнего возвращения в купе (все там же, в Виннице) несло не только перегаром, но и аптекой. В пальцах он сжимал два пакетика «алка-зельцера», а куртка с пижонскими вырезами на локтях топорщилась от зажатой подмышкой бутылки «Свалявы» — но как-то уж слишком явно, прямо напоказ… Антон, дыша свежим воздухом на перроне, успел приметить, что «Свалява» фиксирует к боку ещё один пакетик — очень похожий на перевязочный комплект.
А когда поезд тронулся, «варколак» прошел в туалет с другим пакетом — и вышел уже без него. Какой смысл спускать обычный мусор в утилизатор унитаза?
Будь Антон простым пассажиром — он, скорее всего, не обратил бы на это внимания. Но он вот уже полгода как не мог позволить себе такой роскоши: не замечать мелочей.
А это была не мелочь, это была опасность. Не прямая — слишком эти двое сторожились. Но их ищут, а значит, могут обнаружить, что не у всех, кто садился в этот поезд, безупречные документы. Антон сильно наследил в Ростове, возможно, наследил в Харькове… чем больше звеньев в цепочке, тем легче по ней идти.
«Варколак» снова вышел из купе и двинулся против движения поезда. Ресторан через два вагона, но там спиртное пьяному не продадут. Это не станция, где можно отговориться спешкой. И вообще, лишний раз светиться…
Подожди-ка. Вода. Они на платформе воду покупали. Поездная вода, конечно, похуже, но и здешняя бутылочная тоже не очень… Зато она именно в бутылках, зато за ней не нужно все время ходить, если потребовалось много. Вода. Не для «варколака», для второго. Жажда, бледность, круги под глазами, озноб… Пьян? Расскажите кому-нибудь другому.
Антон знал, как это бывает. Только там дело довели до конца. Не сразу — растягивали на двое суток. Но он случайно увидел промежуточный результат.
Длинный вернулся. С большой упаковкой сока. Шел, покачиваясь и как-то дергаясь на ходу. И никакой он был не варколак — варк, настоящий. И когда садился в вагон, шатался не от водки — а от солнечного света.
Нелегальная инициация? Прямо в поезде? Да с ума они сошли, что ли?
Нужно сходить. На следующей станции. И посмотреть, кого ищут. Если ищут. Добираться до Львова и делать новые документы, потому что даже если «Омега» не сидит у этих двоих на хвосте сейчас, то рано или поздно сядет обязательно. И по всему их маршруту с метелкой и ситечком пройдется, и не только с электронными… любой его волос, любой его генматериал в этом чертовом поезде… Не во Львов, обратно на север, в Киев. И возвращаться сюда не раньше, чем через месяц-другой… Это Гонтар они поймали случайно, на варка гензацепку не сделаешь, материал отдельно от хозяина не живет, рассыпается. А я… Гонтар. Екатеринослав. Человек и варк.
Антон откашлялся и предложил беременной обменяться билетами.
Ему было страшно, ему было очень страшно. Если накроют с этими двумя, тогда конец. Но и сами эти двое… Зачем, зачем я это сделал? — он зажмурился, уткнулся головой в простенок между окнами, а потом ещё два раза легонько стукнул в него лбом. Некоторые водители-юмористы любят клеить над дверью мишень с надписью: «место для удара головой». Мне срочно, срочно нужно такое место…
Я это сделал, чтобы с этими двумя не пришлось разбираться беременной женщине. Или проводнику. А ещё потому что… потому что я вдруг решил: я должен это сделать.