В чём измеряется нежность?
Шрифт:
«Стариковское сердце не выдержало бы, узнай ты, сколько раз за те четыре ночи между нами случался абсурд!» - пронеслось в мыслях Коннора, и на дне его расширенных зрачков Роберт вдруг увидел страстный блеск самодовольства.
– Я полон оптимизма и верю, что Мари сумеет простить меня. К тому же не собираюсь сидеть сложа руки и просто ждать.
– Хотите её прощения, чтобы подписать на пустую, бездетную, полную внутреннего дискомфорта и фальши совместную жизнь? Да вы никак подонок, мистер Андерсон!
– На лице Роберта ходили желваки, а рот исказила гадкая улыбка.
– Это так жестоко,
– Вы ничего не знаете обо мне. И о том, на какие жертвы я готов пойти ради Мари.
«Твои кривляния ничего не значат. Обыкновенный клоун, возомнивший себя спасителем несчастной родственницы. В глубине души ты понимаешь всю ничтожность своего существования во мраке этого убого склепа», - подумал Коннор и почувствовал острую потребность закончить эту скользкую беседу. Развернулся и направился к выходу.
– Уже уходите?
– Пожалуй, я выяснил то, за чем пришёл.
– Что ж, значит, до свидания?
– Роберт взялся обеими руками за пояс халата. Коннор лишь в эту секунду обратил внимание на серебряную брошь в форме паука, приколотую к бархатной ткани.
– Любопытная брошь, - отметил с опаской Коннор, прищурившись.
– Эта-то?
– Роб обхватил пальцами украшение.
– Моя любимая. Она уже так давно со мной, даже и не помню, сколько точно.
«Ты меня в чём-то подозреваешь? Вот так потеха! У тебя ничего на меня нет. Ни единой улики. Бесполезный, никчёмный, тупой и бестолковый робот-детектив. Всё, на что ты способен - приятно бередить мне нервы. Я всё заберу у тебя. И раскрою твою пластмассовую башку».
Комментарий к Часть XVII
* Рик Декард? — охотник на репликантов (сбежавших от эксплуатации андроидов), главный герой научно-фантастического фильма «Бегущий по лезвию» режиссёра Ридли Скотта, 1982 г. выпуска.
Пост к главе: https://vk.com/wall-24123540_3649
Группа автора: https://vk.com/public24123540
========== Часть XVIII ==========
«Моим мучениям когда-нибудь придёт конец? Возможно ли утолить столь невыносимый голод? Я знаю, что поможет мне избавиться от всего этого, но никак не наберусь смелости и бесстыдства… Мой орган так давно не вкушал женского тела, и боюсь, он может быть непослушным и вялым. Не хотелось бы так опозориться в страстном пылу. Но что если это всё отговорки? Вдруг за эти годы я настолько привык ждать и получать лишь половину, что целиком мне уже не нужно? Я заложник своих фантазий. Заложник самого её существования.
Мария…
Тобой попользовались несколько глупых мальчишек, а ты желаешь отдаться мерзкому куску пластика.
Ни одного НАСТОЯЩЕГО мужчины.
Он ведь здесь. Он всегда был рядом с тобой, а ты слишком высокомерна и бесчувственна, чтобы увидеть это. Чтобы принять истинную любовь и вожделение».
Перекинув атласную закладку в пасть исписанных страниц, нервно захлопнул дневник. Осушил до дна стопку коньяка, безуспешно запахнул бархатный халат на голом теле и вышел в гостиную. Остекленевшими, пьяными глазами обвёл расставленых на полках раздетых кукол, вставил один из старых дисков в музыкальный центр, закружил по комнате и впал в экстаз.
В своих бесплотных фантазиях Роберт был двадцатилетним
Разве он когда-то был таким? Или это всё обман, и он вечность влачил существование мерзким похотливым стариком?
В его мечте тот красивый Не-Роберт встречал на своём пути Марию, умолял её стать его, и она с радостью соглашалась, даря ему в точности ту же улыбку, что остановила его в ночь, когда он узнал секрет её проклятого дружка.
Улыбку, предназначавшуюся не ему.
«Когда-нибудь она всё поймёт. В тот миг, когда все пустышки покинут её, я буду рядом. Её рыцарь. Её избавитель от страданий. Останемся лишь мы. В этом прекрасном доме, где есть всё. Плевать на чёртов мир. Только я и моя любимая девочка».
***
В первых числах сентября Коннор сделал попытку пробить «оборону» Мари, вознамерившейся взять чёртову паузу в отношениях: алеющая в сердце страсть воспаляла рассудок и лишала терпения. Понимал, что должен дать ей время, но не мог заглушить пронзившую каждую клетку тоску. Он встретил её утром, когда Мари направлялась в университет - сонную и растрёпанную, с криво нанесённой помадой. Балансируя, как акробат, в одной руке она держала бумажный стаканчик кофе, другой пыталась застегнуть пуговицы пальто, но тщетно: две верхних всунула на петлю выше и окончательно запуталась в хитросплетениях тканей.
– Доброе утро, сонная обезьянка!
– крикнул идущий ей навстречу Коннор.
– Ну-ка, притормози, я помогу.
– Чего это ты раскомандовался с утра пораньше?
– проворчала Мари, сделав глоток кофе.
– С того, что твои обезьяньи лапки навели поистине обезьяний бардак.
– Ловкие пальцы Коннора проворно вдели пуговицы в нужные петли.
– Мне не нужна помощь, - вяло огрызнулась, высматривая своё такси за его плечом.
– Ну, разумеется, нужна.
– Он ласково провёл большим пальцем под её нижней губой, убирая излишки помады.
– Ты плоховато распределяешь время, когда усердно учишься. Не успеваешь нормально отдохнуть.
С волнением взглянул на липкий багряный след и плавно растёр его меж подушечек пальцев, всё ещё чувствуя призрак мягкости её кожи.
– Мне нравится учёба, так что не страдаю. — Мари вывернула наружу смявшийся воротник блузки.
– Я всего-то сказал, что ты себя не бережёшь. Это вроде как заботой называют.
– Сама могу о себе позаботиться.
– Знаю. Но безумно соскучился и хотел…
– Не надо, — нежно произнесла, схватившись за рукав его пальто, и Коннор легонько припал лбом к её лбу.
Подъехало такси и распахнуло чёрно-жёлтые дверцы. Коннор сел в автомобиль следом за Мари, не спрашивая её дозволения. Он провоцировал её, дразнил, играл нечестно, грубо и был не в силах остановиться. Программа смогла бы контролировать столь разрушительную силу, но её заменили хаос и неподконтрольное «хочу».
— Тебе на работу не пора? — Она недоверчиво хмыкнула.
— Я успею.
— Интересно, на что ты рассчитывал? Что я наброшусь на тебя прямо здесь? — Мари смешливо изогнула брови.