В джазе только хулиганы
Шрифт:
А…
Всё также сидящий на диване ухмыляющийся Соколов помотал головой из стороны в сторону с выдержкой преступника, скрывающегося в толпе. Мне стало страшно.
— Ну ладно. Теперь точно пошла. Скотч в ящике…
Внутренняя дверь окончательно закрылась, затем послышался металлический скрип, и… мы с Кириллом впервые остались наедине в замкнутом пространстве. От этого самопроизвольного вывода меня пробрало до приятного волнующего озноба, и я с несколько секунд бездвижно наблюдала, как он, нерасторопно и сладко потянулся, прикрыв веки. А сам подглядывал через прищур… встал с
Я выключила микрофон и вернула его к пульту, пока позади Соколов рвал скотч на громко хрустящем картоне. Помедлив, стоя к нему спиной, зачем-то глубоко вдохнула — видимо, впрок — и как ни в чём не бывало приблизилась.
Между нами будто намагнитилось пространство. Свежий запах стойкого мужского парфюма защекотал ноздри, когда я расположилась по левое мужское плечо и забралась в дальнюю коробку. Сквозь пушистые гирлянды, пощекотавшие пальцы, достала набор сосулек на белых лентах, пытаясь игнорировать помутнение рассудка, и обернулась, продумывая, куда их приспособить… Кирилл вынул бобину фонариков, работающих от розетки, а в левой руке уже сжимал верхушку небольшой искусственной ёлки, мелькая по мне исподтишка испытующим взглядом.
Мы принялись наряжать кабинет, не обмениваясь и словом. Зато многоговоряще переглядывались, предопределяя, кто первый и из какой коробки извлечёт мишуру, куда поместит. Я бродила по кабинету, чувствуя затылком, как Соколов продолжает пялиться, когда я отворачивалась. На тюлях появились пушистые вишнёвые гирлянды, удерживаемые клипсами, на стенах — Дед Мороз со Снегурочкой и снежинки, а у меня в груди медленно и гулко билось сердце.
С течением иссякающего времени, отведённого Надин на ужин, я наблюдала, как пульс угрожающе учащается, раздаваясь в перепонках и конечностях, а к бёдрам, к промежности приливает досаждающий жар. Я была нестерпимо возбуждена. С пушистой серебряной гирляндой приблизилась к лимонному дереву, собираясь обмотать ветки, но вдруг пугливо застыла. Мне так не хотелось быть похожей на Элю… а губы, что я терзала, пытаясь умерить ударившие в голову желания, взмолились о его улыбающихся губах… меня подмывало, пока ещё не вернулась Надин, подскочить к Кириллу и поступить ещё хуже, чем моя начальница…
Но нет. Нет! Лучше я собак на Соколова спущу, чем поцелую первая!
— Кстати! — злобно зарычала я, начав наяривать гирляндой вокруг веток. — Где твои извинения?!
— Какие извинения? — раздалось обжигающе прямо у моего уха.
У меня подкосились коленки… я отпустила небрежно повисшую мишуру и с силой зажмурилась, не скрывая, что меня пробило судорогой. Шею сковало мурашками, заползающими под водолазку, рот сам по себе приоткрылся, не выдерживая безделья. А Кирилл придвинулся ещё ближе, вплотную вжимаясь со спины, и настойчиво обернул меня рукой за талию.
Поёрзав, я почувствовала задом и поясницей, как он возбуждён, и уложила свою руку поверх его сжимающей ладони.
— Я взяла второе место! — из последних сил вздохнула я за плечо.
— А… ты про те самые извинения… — вновь издевательски зашептал он и упёрся лбом в мой висок, будто бодаясь за правоту.
Прикоснулся жаркими губами к щеке и опаляюще огладил
Я распахнула глаза и ощутила, как вторая его тёплая ладонь невесомо поглаживает меня за шею, поднимаясь к подбородку: мужские пальцы нежно обхватили овал моего лица, несильно разворачивая к приоткрытым, совсем уже не посмеивающимся губам… я сама довернулась и облокотилась руками о крепкую, вздымающуюся от дыхания грудь, обтянутую свитером. Соколов прижал меня к себе — теперь лицом к лицу — закрыл глаза, не дав в них заглянуть, склонил голову и уткнулся губами в мой похолодевший от частого дыхания рот.
— Такие извинения подойдут? — хрипло съязвил он, сладко метаясь между верхней и нижней губой.
Я несильно кивнула, боясь разорвать ненадёжный поцелуй и задышала громче, стоило Соколову огладить меня по талии. Он дотянулся до поясницы, на грани того, чтобы опустить ладонь ниже, напряг её и крепко вжал, заходя за пояс джинсов лишь одним мизинцем. Так хотелось увидеть его глаза в этот момент… но Кирилл ни в какую не разлеплял подрагивающие веки. Обхватил мою нижнюю губу и принялся её посасывать.
Я намокла, пытаясь свести горящие бёдра уже. Между ног пульсировало, соски отвердели, упираясь в бельё. В ход пошли зубы, отрезвляюще кусающие губы и уголки.
Как вдруг снаружи, в коридоре послышался узнаваемый стук каблуков… Он раздавался всё отчётливее, а поцелуй становился всё более рваным и диким, пока мы истерично не соприкоснулись языками. Соколов сдавил меня за щёки, жадно всасывая губы и тут же отстранился, рухнув на диван. Из тесного кармана в его руках материализовался телефон, которым он решил замаскировать свою неприятность… а я умыла лицо ладонями. Осмотрелась и пристроилась к неопрятно повисшей на лимонном дереве гирлянде…
_________________________________________
1. "В Питере пить" - песня группы Ленинград.
2. Michael Buble (Duet With Shania Twain) —White Christmas
3. "Красное белое" - алкогольный магазин.
Плейлист из абзаца "сегодня в программе":
4. Nikki Yanofsky — Hallelujah, I love him so
5. Ella Fitzgerald — Let It Snow! Let It Snow! Let It Snow!
6. Etta James — I just want to make love to you
Глава 22. Достойный конкурент
Мы поцеловались! В среду и четверг я посещала академию в качестве бесполезного чучела, изводясь недостатком терпения. И думала о том, что мы… нет, нужно было хоть видимость бурного обучения создать! Открыть тетрадь, взять ручку, вспомнить, как Соколов прижался сзади, обнял меня за талию и…«Такие извинения подойдут»?Может, хлобыстнуть себя по лицу, чтобы очухаться?! Переключить внимание! Надо послушать музыку и отвлечься! Надеть один наушник и врубить… «That’s life»? «Feeling good»? Их с Элей дуэтную «White Christmas», которую я знала уже наизусть? А может, лучше сразу марш Мендельсона?!