В этом мире, в этом городе…
Шрифт:
Млечный Путь
Гулять в сосновом лесу ясным днём в пору цветения ландышей – ни с чем не сравнимое удовольствие. К терпким запахам сосновой хвои и смолы примешивается тонкий, дурманящий аромат цветов, которые матово светятся под широкими листьями, словно рассыпанные крупные жемчужины. Они прячутся в ложбины, в лощины, жмутся поближе к могучим соснам, пока светотени по-хозяйски делят лес…
Гуляю в лесусреди ландышей.Млечный Путь.Slow life («медленная жизнь») – движение, объединившее множество людей из самых разных стран мира. Адепты Slow life руководствуются желанием жить неспешно, наслаждаясь повседневными моментами. Завоевание новых и новых рубежей, карьерная гонка не являются приоритетами для сторонников «медленной жизни»; они не лентяи, они, скорее, гедонисты, стремящиеся каждый день своей жизни прожить не зря.
Одним из самых популярных пособий по Slow life, первые предпосылки которого появились ещё в середине 80-х, является книга канадского журналиста Карла Оноре «Похвала медлительности» («In Praise of slowness»), переведённая на 30 языков.
Гость
Сегодня ко мне в гости без стука ворвался ветер. Переворошил все бумаги на столе, перешерстил волосинки коту на хвосте, запарусил занавеской, словно приглашая за собой… Сначала увлёк на балкон, а затем я и сама не заметила, как оказалась во дворе. Там было так хорошо после душной надоевшей комнаты, а ветерок всё кружил вокруг, обволакивая запахами летнего вечера…
Город заснул.Гуляем вдвоём —ветер и я.Мамин портрет
На книжной полке стоит в простой деревянной рамочке мамин портрет. Её последняя прижизненная фотография. На нём видны царапины. Любимец мамы, чёрный кот Шаян, после её смерти каким-то образом умудрился забраться именно на эту книжную полку и долго трогал лапой портрет…
Портрет в простой рамке.Два жёлтых тюльпана.Надолго ли разлука?Евгений Баратынский
Признание
Сергей Малышев
перо и время
Неподражаемый Баратынский
Подражатели есть у каждого незаурядного поэта. А уж чужие находки использовать – дело самое естественное, на этом вся поэзия и держится. Не случайно Анна Андреевна Ахматова и Владислав Фелицианович Ходасевич всю жизнь перечитывали Пушкина и всякий раз открывали для себя что-то новое и нужное.
Я тоже иногда перечитываю Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Есенина, Заболоцкого, Пастернака… Восторга при этом не испытываю, просто любуюсь сделанным ими и думаю – как это сделано? Всё-таки интереснее, чем телевизор смотреть. И никогда не возвращаюсь к стихам Евгения Абрамовича Баратынского. Те три или четыре стихотворения, которые когда-то сразили меня наповал, я и так помню почти наизусть. И понимаю, что «развинчивать» их мне не по силам. Все они подходят под определение «философская лирика».
Мысль и поэзия… Сразу вспоминается пушкинское «Поэзия, прости Господи, должна быть глуповата». То есть излагать свои раздумья в ритмизированный форме необязательно, прозы для этого вполне достаточно. Всё-таки стихи предназначены для передачи переживания, настроения. Как там у Верлена? «Довольно музыки одной». Если же и появляется в стихах мысль, то это не какая-то глубокая мудрость (хотя иногда и может оказаться такой), а попытка передать ощущение мысли, эмоций, которые она вызывает.
Странный комплимент сделал Александр Сергеевич Баратынскому: «Он у нас оригинален, ибо мыслит». Как будто сам гений творил легко и просто. «Ангел точности» (по определению одной французской исследовательницы) думать умел ох как хорошо. Его черновики показывают, что к гармонии и ясности он шёл через хаос в собственной душе, – а для этого нужен ум дисциплинированный и настойчивый. Да и его проза, даже мелкие наброски, настолько богаты идеями, что уже второй век хватает их для написания огромного числа статей и монографий.
Среди настоящих поэтов людей, не умеющих думать, нет.
Философская лирика Фёдора Ивановича Тютчева – глубока она или нет, это другой вопрос – формально сделана довольно просто. Советский поэт Николай Николаевич Ушаков, прекрасный версификатор, в стихотворении «Бино» продемонстрировал один из приёмов, на которых работал безусловно гениальный творец – гениальный всё-таки в «чистой» лирике, без всяких там философий:
Я знаю,трудная отрада,не легкомысленный покой,густые грозди виноградадавить упорную рукой.Вино молчит,А годы лягутВ угрюмом погребе, как дым,пока сироп горячих ягодне вспыхнетжаром золотым.Виноторговцы – те болтливы,От них кружится голова.Но я, писатель терпеливый,Храню, как музыку, слова.Я научился их звучаньеКопить в подвале и беречь.Чем продолжительней молчанье,Тем удивительнее речь.Последние две строчки – чем не тютчевские?
Похоже, Баратынский неповторим.
Он, усвоивший легкость Батюшкова, Жуковского, Пушкина обдуманно утяжелил, архаизировал свой поэтический язык и создал несколько шедевров, в которых мысль, чувство, интонация и образ сплавлены воедино.
В России сейчас одновременно творят сотни интересных поэтов. Автор считается явлением, если у него есть с полтысячи читателей. Из которых едва ли десяток понимает, что же на самом деле выдаёт на-гора их кумир. Угробить жизнь, чтобы создать парочку шедевров, которые всё равно фактически никто не поймёт? Обидно как-то. Лучше творить эффектное – и быстренько. Что и делается.
Так что рядом с Баратынским не встанет никто.
Николай Беляев
«Здравствуй, радость моя усталая…»