Никуда не поеду, останусь в трясине уютапосредине холста на гнездящемся в ветках дому,в чашке время моё серебрится снежинкой-минутой,а в окошко я вижу Казань, Кологрив, Кострому…В этом небе, как в поле – увижу ту сторону Света,и дорогу, которая, как и всегда, далека,и течёт она в Лету, быть может, сквозь тёплое лето,и, конечно, пылится, и светится даже – слегка…И, конечно, зовёт. Ведь дорога не звать не умеет.В чашке время кончается. Значит, пора, брат, пора.Значит, надо собраться душой, чтоб казалась смелее.А пока просто выжить, как бог даст, – хотя б до утра.
«Хватит, родная, на закате не спят…»
* * *
Хватит, родная, на закате не спят.Полно растрачивать день на пустые виденья.В двери звонят. Никого? А открутим назадпару минут?.. Разлюбила, видать, приключенья.Ветер да листья, да грозы, да дождь за окном.Лето кончается; что ты лежишь, не одета?Ветерне Вертер,да листья –дались тебе листья, –потомбудешь лежать, когда кончится жизнь или лето…Ну а сейчас тебя ждут – доставай чемодан,шляпку, мадам, не забудь и не медли нисколько.Поромантичней закутай недевичий стан,и не гляди в зеркала на дорогу, тем паче – в осколки.Им, приключеньям, неважно, какая пора,им без разбору – зима на дворе или лето,если не счастлива – будешь хотя бы согрета,там, где за тучей, конечно, белеет гора…
Прощание с Казанью
Крики чаек в гуще города,смелый луч с утра в окнезажигает в тюле сполохи,простынёй пронзает ворохи.Хорошо живётся мне!Если утро, значит – раннее,начинает день сурка.Значит, снова буду раненаострым счастьем у виска.Розы в вазах со стараниемгибко льют свою красу;срезанная жизнь – прощание,никакого обещания,что такое я снесу!
«…В ходе долгого перевоза…»
* * *
…В ходе долгого перевозамежду Нижним и Кстовостало совсем хреново…Увядала казанская роза.И я стала её жаждой,в лепестке и листке каждом,и я стала темнотой ночи…Но дорога – жизни короче.Сиротство.Мой путь пролегает на север.У долгой разлуки с отцомменяется статус: forever.Теперь я прощусь с мертвецом.На ветке железной дороги,единственный раз за весь годнавстречу – красивый и строгий —он с чёрной балеткой идёт.Немыслимо наше касанье,но душ ощутимая связь…Отец остаётся в Казани,где жизнь его оборвалась.Мой путь пролегает на север,под тусклыми иглами звёзд.Небесный не справится сервер,исчезнет покинутый мост.Никто ничего не заметит,невидим ни холмик, ни крест,но нам, не смирившимся детям,так трудно прожить без чудес.
«Осень, здравствуй, мы с тобой подруги…»
* * *
Осень, здравствуй, мы с тобой подруги.Мы вернулись снова в Кострому.За какие дивные заслугиэта ссылка сердцу и уму?Что от нас Господь сегодня хочет,что ещё придумал под конец?Дело к ночи, это ясно, Отче.Вышиваю – крестиком! – чепец.А мои дорожные ботинки,чувств моих и мыслей кипятокты в такие превратишь картинки —мною, отбывающей твой срок.Яблоко должно быть крутобоким.Женщина должна быть молодой.А поэт быть должен одиноким.Ну, Господь, совсем. Как мы с тобой.
«Прошла Вальпургиева ночь…»
* * *
Прошла Вальпургиева ночь,я небо тайно наблюдала,и как тайком вернулась дочь,скользнув с метлы под одеяло…Постой, какая ещё дочь?я ж только сыновей рожала!..Но оба выросли – и прочь……поправлю дочке одеяло.
Эротическое
Ещё не утро и почти темно.Прохлада августа в открытое окнольёт гибкое и ледяное тело,под одеяло – языки и ласты,скользнула по лицу и меж грудей,как это частои среди людей…и спящая во сне – помолодела.
Белла Ахмадулина
Моя родословная
Вычисляя свою родословную, я не имела в виду сосредоточить внимание читателя на долгих обстоятельствах именно моего возникновения в мире: это было бы слишком самоуверенной и несовременной попыткой. Я хотела, чтобы героем этой истории стал Человек, любой, ещё не рожденный, но как – если бы это было возможно – страстно, нетерпеливо желающий жизни, истомленный её счастливым предчувствием и острым морозом тревоги, что оно может не сбыться. От сколького он зависит в своей беззащитности, этот – ещё не существующий ребёнок: от малой случайности и от великих военных трагедий, наносящих человечеству глубокую рану ущерба. Но всё же он выиграет в этой борьбе, и сильная, горячая, вечно прекрасная Жизнь придёт к нему и одарит его своим справедливым, несравненным благом.
Проверив это удачей моего рождения, ничем не отличающегося от всех других рождений, я обратилась благодарной памятью к реальным людям и событиям, от которых оно так или иначе зависело.
Девичья фамилия моей бабушки по материнской линии – Стопани – была привнесена в Россию итальянским шарманщиком, который положил начало роду, ставшему впоследствии совершенно русским, но всё же прочно, во многих поколениях украшенному яркой чернотой волос и глубокой, выпуклой теменью глаз. Родной брат бабушки, чьё доброе влияние навсегда определило её судьбу, Александр Митрофанович Стопани, стал известным революционером… Разумеется, эти стихи, упоминающие его имя, скажут о нём меньше, чем живые и точные воспоминания близких ему людей, из коих многие ныне здравствуют.
Дед моего отца, тяжко терпевший своё казанское сиротство в лихой и многотрудной бедности, именем своим объясняет простой секрет моей татарской фамилии.
Люди эти, познавшие испытания счастья и несчастья, допустившие к милому миру мои дыхание и зрение, представляются мне прекрасными – не больше и не меньше прекрасными, чем все люди, живущие и грядущие жить на белом свете, вершащие в нём непреклонное добро Труда, Свободы, Любви и Таланта.
1
…И я спала все прошлые векасветло и тихо в глубине природы.В сырой земле, черней черновика,души моей лишь намечались всходы.Прекрасна мысль – их поливать водой!Мой стебелёк, желающий прибавки,вытягивать магнитною звездой —поторопитесь, прадеды, прабабки!Читатель милый, поиграй со мной!Мы два столетья вспомним в этих играх.Представь себе: стоит к тебе спиноймой дальний предок, непреклонный Игрек.Лицо его пустынно, как пустырь,не улыбнётся, слова не проронит.Всех сыновей он по миру пустил,и дочери он монастырь пророчит.Я говорю ему:– Старик дурной!Твой лютый гнев чья доброта поправит?Я б разминуться предпочла с тобой,но всё ж ты мне в какой-то мере прадед.В унылой келье дочь губить не смей!Ведь, если ты не сжалишься над нею,как много жизней сгинет вместе с ней,и я тогда родиться не сумею!Он удивлён и говорит:– Чур, чур!Ты кто?Рассейся, слабая туманность! —Я говорю:– Я – нечто.Я – чуть-чуть,грядущей жизни маленькая малость.И нет меня. Но как хочу я быть!Дождусь ли дня, когда мой первый возгласопустошит гортань, чтоб пригубить,о Жизнь, твой острый, бьющий в ноздривоздух?Возражение Игрека:– Не дождёшься, шиш! И в томя клянусь кривым котом,приоткрывшим глаз зловещий,худобой вороны вещей,крылья вскинувшей крестом,жабой, в типе разомлевшей,смертью, тело одолевшей,белизной её белейшейна кладбище роковом.(Примечание автора:Между прочим, я дождусь,в чём торжественно клянусьжизнью вечной, влагой вешней,каждой веточкой расцветшей,зверем, деревом, жукоми высоким животом,той прекрасной, первой встречной,женщины добросердечной,полной тайны бесконечной,и красавицы притом.)– Помолчи. Я – вечный Игрек.Безрассудна речь твоя.Пусть я изверг, пусть я ирод,я-то – есть, а нет – тебя.И не будет! Как не будетс дочерью моей греха.Как усопших не разбудитвосклицанье петуха,Холод мой твой пыл остудит.Не бывать тебе! Ха-ха!
2
Каков мерзавец! Пусть он держит речь.Нет полномочий у его злодейства,чтоб тесноту природы уберечьот новизны грядущего младенца.Пускай договорит он до конца,простак недобрый, так и не прознавший,что уж слетают с отчего крыльцадва локотка, два крылышка прозрачных.Ах, итальянка, девочка, прапра —прабабушка! Неправедны, да правыпоправшие все правила добра,любви твоей проступки и забавы.Поникни удручённой головой!Поверь лгуну! Не промедляй сомненья!Не он, а я, я – искуситель твой,затем, что алчу я возникновенья.Спаси меня! Не плачь и не тяни!Отдай себя на эту злую милость!Отсутствуя в таинственной тени,небытием моим я утомилась.И там, в моей до-жизни неживой,смертельного я натерпелась страху,пока тебя учил родитель твой:«Не смей! Не знай!» – и по щекам с размаху.На волоске вишу! А вдруг твердаокажется науки той твердыня?И всё. Привет. Не быть мне ни-ко-гда.Но, милая, ты знала, что творила,когда в окно, в темно, в полночный садты канула давно, неосторожно.А он – так глуп, так мил и так усат,что, право, невозможно… невозможно…Благословляю в райском том садуи дерева, и яблоки, и змия,и ту беду, Бог весть в каком году,и грешницу по имени Мария.Да здравствует твой слабый, чистый следи дальновидный подвиг той ошибки!Вернётся через полтораста летк моим губам прилив твоей улыбки.Но Боговым суровым облакамне жалуйся! Вот вырастет твой мальчик —наплачешься. Он вступит в балаган.Он обезьяну купит. Он – шарманщик.Прощай же! Он прощается с тобой,и я прощусь. Прости нас, итальянка!Мне нравится шарманщик молодой,и обезьянка не чужда таланта.