В фиордах, где не заходит солнце
Шрифт:
Нынче вечером послышались в эфире наши позывные. Но это не база, кто-то другой зовет. Посмотрели бы вы на Анатолия, когда он начал сыпать в эфир точки и тире: расплылся в улыбке, глаза веселые, кивает, подмигивает, точно с приятелем разговаривает, который тут же, за одним столом, сидит.
— Наконец-то по-человечески побеседовали! Как мужчина с мужчиной. Даже доброй ночи друг другу пожелали.
— С кем это ты?
— С «Коммунаром». Там, братцы, классный радист. Маркони он и есть маркони… Говорит, завтра утром ждите корабль.
Почти не могу спать. Давненько уже не испытывал
Вышел побродить в последний раз по берегу. Шуршат под ногами камушки, обросшие темным лишайником. Немного грустно, и вместе с тем охватывает душу желание непременно завтра уйти. А ветер не успокаивается. Все вздыхает за стеной. То глубже, то потише, но дышит. «Коммунару» близко к берегу не подойти — камни, мели…
Позволит ли мне ветер добраться до буксира на нашей лодочке?
Поглядываю на подкову, поблескивающую над притолокой. Если она действительно приносит счастье, то пусть и мне поможет!..
Лежу и слушаю ветер. Парусит и хлопает пленка в оконной раме, значит, дует с Севера. Тогда добра не жди. Сиверко поднимает крутую волну. А окно как раз и хлопает. К утру норд так разгулялся, что хоть плачь. И пролив ходуном ходит. Окружили стол с радиостанцией. Сидим. Ждем. В условленное время маркони с буксира выходит на связь. Пищит он, постукивает Анатолий. Наконец договорились — «Коммунар» подберет меня у фиорда Магдалины. Но не сейчас. Сейчас корабль пережидает шторм в другом фиорде. В открытом море слишком сильная волна. В пятнадцать ноль-ноль они снова нас вызовут. Будет видно, как и что.
Волны шумят. Пленка натянута, как барабан. Гудит.
По Соленой улице плывут айсберги. Скорость у них подходящая — сиверко подгоняет. Слышно сквозь гудение и вой ветра, как «скрипит земная ось».
Слоняюсь вокруг домика. Лед и снег на горе, над нашим «водопроводом», со времени моего прибытия изрядно подтаяли. Отступили вверх. Иду попрощаться с гнездом пуночки. Оно уже опустело. Птенцы покинули родимую расщелину.
Удастся ли мне сегодня перебраться на «Коммунар»? Если нет, то когда придет он во второй раз?..
Над Датским снова висят «тарелочки» — предвестники паршивой погоды. Одна над другой, три штуки. И никакой ветер их не гонит. Неподвижны. А другие облака летят по небу наперегонки.
Но вот ветер как будто стихает. В пятнадцать часов «Коммунар» радирует, что вышел в море и взял курс на Магдалину. Следующий сеанс связи в двадцать тридцать. Значит, снова ждать.
Море улеглось. Несший ясную погоду норд успокоился. Облака спустились ниже. День становится мрачным, серым.
Последние переговоры. Оказывается, консул на «Коммунаре». Буксир скоро будет на траверзе Магдалины. Нам надлежит немедленно отправляться туда.
Облака ползут над морем, над самыми склонами гор. Полный отлив. Ветра почти нет. Волна пологая, «ленивая».
Мотор тарахтит бойко. На этот раз он и во время отлива не барахлит, — видимо, осознал важность похода.
Плывем вдоль берега к Магдален-фьорду. Справа та самая морена, которую мы с Сергеем недавно переползали. С моря выглядит она куда приятнее, нежели тогда, когда елозишь по ней на животе.
Хоть волны и пологие, но Анатолий правит наискосок, не подставляет ни кормы, ни носа, лавирует. Однако, огибая мыс у самого входа в фиорд, волей-неволей приходится стать точно под волну. Сейчас она ударит в корму! Неизбежно.
Водяная гора нарастает под нами, а перед носом «Казанки» — покатый склон, зеленоватый, прозрачный. Мы наклоняемся и скользим вниз. Совсем как при катании с гор — летим на саночках по пушистому снегу — ровно, мягко, все быстрее и быстрее. Лодка совершенно не слушается руля. Вот так разгонится, вонзится в горбящуюся перед нами волнищу, и черпанем водички…
— Держись, братцы! Пан или пропал…
Анатолий произносит свое предупреждение совершенно спокойно, будто приглашает нас чайку попить. Вцепились в борта. Что мы еще можем сделать? Разлетевшаяся «Казанка» замедляет бег, выравнивается. Моторчик снова нормально пофыркивает. Карабкаемся на очередную волну.
«Коммунара» не видать.
Тарахтим к тому берегу Магдалины, где когда-то стоял временный поселок китобоев. Там мы в безопасности. Пусть на открытом месте гуляет волна — в фиорде тихо.
Магдалина нынче совсем не такая, как в первое наше посещение. И узнать нельзя. Нет солнца, не сияют ледники. Они только белеют, а грани их, спускающиеся к воде, синеватые. И горы не так черны, как при свете солнца и сверкании ледников. Их острые вершины скрыты до половины туманной серой мглой. И все-таки чарующе прекрасна несравненная красавица Шпицбергена — Магдалина.
Зеленоватые прозрачные воды плещут у подножия голубого льда. Язык его навис над волнами. Синеет, источенный, в промоинах и сосульках таинственный ледяной дворец. Стены его высоки и отвесны.
Близко к нему не подходим — вдруг да отколется кусочек…
У Анатолия хорошее настроение. Шутит. «Кусочек»… Редкое зрелище — увидеть рождение айсберга. Но сегодня мы от него воздержимся. Когда от нависшего на;1 водой ледяного массива отламывается глыба, она целиком скрывается, потом выныривает и снова погружается. Волна поднимается такая, что для нашей лодочки, хоть мы и не близко от этого места, замечательное зрелище может окончиться плачевно.
Неподалеку от ледника в фиорд выступает порядочный плоский мыс — полуостров, отгораживающий уютную бухточку, сплошь забитую маленькими синими айсбергами. Ветер и течение загнали их сюда, и никак не найдут они дорогу к чистой воде. Плавает между льдинами нерпа. Заметив нас, она скрывается в воде, высовывает мордочку и вновь ныряет. Вот она уже у — самого ледника! Знает, бедолага, чем пахнет встреча с человеком.
Заруливаем в бухту, пролезаем между плавающими льдинами, выходим на пологий берег. Прекрасный песчаный пляж, широкий, напоминающий нашу Палангу. Даже странно вновь видеть песок. Сколько уже времени я на Шпицбергене, но настоящий, мелкий, чистый прибрежный песок увидел впервые.