В городе Ю. (Повести и рассказы)
Шрифт:
Везет ей.
Потом я в контору забежал. Там как раз в этот момент плафон отвалился с потолка. Тут я вошел, поймал плафон, поставил его на стол — и снова уехал, на четыре месяца!
Теперь все больше один стал ездить, без Лехи. Леха, правда, командировки свои мне отдавал, чтоб я отмечал их, а деньги — ему.
— Зря ты это,— неоднократно я Лехе говорил.— Куски жизни теряешь, новые ощущения!
— Уж годы не те, чтоб за ощущениями гнаться! — Леха отвечал.— Давно пора и тебе это понять!
Помню, после очередного моего возвращения
— Вот,— жена моя сразу жаловаться начала,— купил мне эту дурацкую шаль за четыре с половиной рубля и теперь все время заставляет зябко в нее кутаться!
— Да, чего раскуталась-то? — говорю.— Кутайся давай!
Традиционный разговор.
— Возмутительно вообще,— Леха говорит.— Мы с Дийкой пять лет в очередь на чудо записаны, все сроки прошли, деньги уплачены, а чуда никакого, хоть умри!
— Ну, не знаю! — в спор я полез.— По-моему, кое-каких простых вещей еще не хватает, а чудес-то как раз навалом!
— Например?! — строго Дия меня спрашивает.
— Например? Недавно совсем: поехал я в Москву, выхожу в Москве, спускаюсь в метро, засыпаю — просыпаюсь на станции метро в Ленинграде. Снова еду в Москву, сажусь в метро — просыпаюсь в Ленинграде!
— Ну, это ерунда! — Леха говорит.— Вот тут, я слышал…
Конечно, про летающие тарелки речь завел. Будто на земле все настолько ясно, что летающие тарелки понадобились для возбуждения.
— А отдохнули вы как? — оживленно к Дийке и Лехе жена обратилась.— Только из отпуска приехали — и не рассказываете ничего. Противные какие!
— Все отлично было! — Леха отвечает.— Все схвачено было — лучшие отели, лучшие поезда. Из кабаков фактически не вылезали. Загорали, купались!
Поглядел я на них: бледные оба, как черви мучные!
— Мне-то ты не ври! — говорю ему.— Не ездили вы ни в какой отпуск, дома сидели!
— Да ты что, ошалел, что ли? — Леха возмутился.— Вот билеты в оба конца, квитанция на белье… счета из лучших гостиниц, из кабаков.
— Ну ясно,— говорю.— Отчетность всегда в порядке у тебя. А в отпуск не ездили вы, только квитанции где-то достали!
— Ты что же, за идиота меня принимаешь?
— Конечно!
— Кто же отпуск так проводит, чтоб только по бумажкам все сходилось, а больше ничего?
— Ты! — говорю.— Ты давно так живешь. Чтоб все было как положено, а сути давно уж нет!
Неловкая тишина воцарилась.
— Я слышал тут,— тактично Доманежиевский вступает,— вышла книга американского физиолога одного (начинен буквально такими вот заемными сведениями!). «Живи после смерти», кажется, называется. Так он записывал показания людей, побывавших в состоянии клинической смерти. И многие слышали там голоса, зовущие их, что свидетельствует, как он считает, о наличии загробного мира!
— Странно,— не поворачиваясь ко мне, усиленно общался с интеллигентным гостем Леха.— Я тоже ведь
— Значит, и там тебя никто видеть не хочет! — Я захохотал.
Тут Леха не выдержал, повернулся ко мне, губы затряслись.
— А сам-то ты!..— Леха выговорил с трудом.
— Да-а-а…— вздохнул я.— Ну и водка нынче. Чистый бензин! Видно, на мне обратно поедем вместо такси!
6. Муки не святого Валентина
Провожая мою маму на пенсию, ей дали от института четырехкомнатную квартиру.
Потом моя младшая сестра вышла замуж за москвича, и, когда у них родился ребенок, мама переехала на время туда — нянчиться с внучкой.
Так мы остались в квартире вдвоем с женой. Дочка по-прежнему жила у родителей жены, у деда с бабкой,— считалось, что так удобнее. По воскресеньям мы ездили к ним, обедали, разговаривали с дочкой, потом, когда она пошла в школу, помогали делать ей уроки на понедельник.
И нас это, надо сказать, вполне устраивало — считалось, что руки у нас развязаны для каких-то выдающихся дел. Но годы шли. С годами все тяжелее давались мне эти поездки, жена обижалась, что я совсем не люблю дочь — месяцами ее не вижу, и хоть бы что!
Нет, я, конечно, скучал иногда по ней, но ехать туда, общаться по заведенной программе с тестем и тещей… когда у меня сейчас такое буквально что состояние… выше моих сил!
Сначала тесть солидно пожимает руку, приглашает к столу, потом следуют одни и те же вопросы, и обязательно в одном и том же порядке: «Как здоровье?», «Как дела?», «Какие планы?» — причем отвечать надо быстро, и обязательно одно и то же, любое отклонение, даже просто перестановка слов вызывает долгое недоуменное молчание.
И главное, не выскочить из-за стола, не выйти на улицу, потому что тесть сразу же недоуменно скажет: «За папиросами, что ли? Так вот же они!»
И попробуй ему объясни, что ты… вовсе не за папиросами!
Конечно, я понимал, что они очень любят внучку, а также свою дочь, мою единственную жену. И ко мне относились неплохо, да и я, в общем-то, любил их, но ездить туда было выше моих сил. И я ездил все реже.
Мы пытались делать иначе — привозили на выходные дочку к себе. Но так тяжело было видеть, как дочка, веселая в субботу, в воскресенье то и дело поглядывает на часы и часов в пять, вздыхая, начинает собираться в обратный путь.
— Ну все! — возвратившись однажды от них, сказала жена.— Надо Дашу забирать к себе.
— Почему?
— На-ды так! Нады-ы! — выпячивая по своей дурашливой привычке подбородок, произнесла она.
— Но почему?
— Надоело ей со стариками жить, вот почему! А главное, в школе своей она со всеми поссорилась, не может там больше учиться, плачет каждую перемену. Вот почему!
— Странно… а мне она ничего не говорила! Мне отвечает всегда, что все нормально!
— Тебе разве скажешь! — махнула рукой жена.