В гостях у сказки, или Дочь Кащея
Шрифт:
Федору и обидно, и радостно, и зло берет. А ушкуйник гад смеяться начитает и пальцами в сторону невесты тыкать : ‘Жирная, жирная!’ Врезать бы ему. Федя уже размахнулся, но тут пальцы на руках его стали опухать, наливаясь дурным колбасным жиром. Унизывающие их кольца больно впились в плоть. Ноги раздались вширь, разрывая сапоги,треснул сарафан, задралась сорочка, бесстыдно оголяя ляжки... ? потом кто-то как заорет: ‘Глядите! Рожает!’
– Кто?!
– испугался Федор,который старался держаться подальше от баб на сносях. Слишком уж они дурные. Он даже собрался отойти в сторону, но не смог. Брюхо
Вот тогда-то он заорал, надрывая связки... И проснулся.
***
Досыпать Степан не стал. Летние ночи коротки, скоро светать будет, а там уж и мать с сестрой из поместья провожать... Так что рaзлеживаться нечего,дел невпроворот. Нужно и ключницу новую назначить (старая вместе с внуком куда-тo запропала),и с управляющим переговорить, и поиски Василисы продолжить. Ведь чуял Басманов, что жива она. Обручальное кольцо ясное,теплое.
– Найду я тебя, Васенька, – крепко сжав в кулаке золотой ободок, пообещал он.
– Ты только дождись, а я уж не отступлюсь.
***
Поговорить с матерью перед отъездом не получилось. Не захотела уязвленная боярыня слушать сына. Вздернула подбородок и уселась в вoзок, так и не поглядев на предателя первенца, а у того при взгляде на скромно одетую женщину во вдовьем покрывале что-то екнуло в груди, захотелось подойти, обнять и пожаловаться. Чтобы почувствовать ответные объятия и выплакаться как в детстве.
Подумал и застыл. Не было у него такого никогда. Вернее, не было с Ираидой Степановной Басмановой. Все его горести разбирала кормилица. Это она не спала ночами, разводила его невеликие беды мягкими теплыми руками... А мать, ей было не по чину вытирать сопливый Степин нос, у нее своих дел всегда полно было. Как ещё Добряну к cебе приблизила? Может и зря, поуродовала только девку, перекроила под себя...
– Трогайтесь, – прервав горькие размышления, дал отмашку вознице. – С богом.
– Мамочка!..
– тоненько завыла Добряна, прощаясь.
– Будет тебе, - притиснул ее поближе Степан.
– Все к лучшему, вот увидишь.
– Не ври, - шмыгнула носом сестра, но вырываться не стала.
– Чего уж хорошего...
– Того самого, – грубовато, но заботливо вытер ей слезы окольничий. – В Устиньин скит не всякую девку возьмут, сама знаешь.
– Там пло-о-охо, - снова начала всхлипывать Добряна. – Тяжело-о-о.
– Зато невесты после Устиньиной науки нарасхват, - посулил Степан.
– Расхватали, не берут, – вспомнив про вшей, по–настоящему расплакалась девушка. Уж так ей себя было жалко, что просто жуть брала.
***
Дорогой брат с сестрой все больше молчали, погруженные в свои невеселые думы. Степан прикидывал сколько времени потребуется чтобы добраться дo скита, метнуться в Новгород,доложиться, выслушать, что полагается и лететь обратно в Тихвин на поиски Василисы.
‘Только дождись,дотерпи,’ - просил жену он.
Добряна несколько рaз принималаcь плакать, но всякий раз успокаивалась,
‘Может и хуже,’ - покосившись на брата, вздохнула Добряна. ‘Но и Степушка тот еще гусь. Бросил ведь жену поганец. А она? Почему так легко отпустила? Я бы в ноги ему кинулась, лишь бы со свекровью да золовкой не оставаться...’ - подумала этак вот и ахнула в голос. Неужели, не заметив, сама в змеищу, от которой в лес бегут превратилась? ‘Нет, я не такая, – закусила губу девушка.
– Я хорошая, а Василиса - ведьма. Так Степану и скажу. Хотя, нет. Лучше промолчу. Не поверит братец, скажет, что напраслину на сноху возвожу. Пусть сам разбирается. Он умный, вот и я не буду дурой.’
Остановка на ночлег ничего не изменила ни в отношениях брата и сестры, ни в их настроении. Единственное, что объединяло родственников - желание поскорее добраться до Устиньина скита. Оба стремились навстречу судьбе. Оба торопили время, устав ждать, гадать и томиться. ?ба обрадовались, увидев высокий частокол и тесовые ворота скита,дремлющего посреди леса.
***
– Мужчинам в скит ходу нет, - терпеливо повторила хозяйка священного места - седая как лунь старуха с удивительно яркими голубыми глазами.
– Оставляйте девицу да поезжайте восвояси.
– Извините, уважаемая, – так же миролюбиво отвечал Басманов, - но это ни в какие ворота не лезет. Речь идет о моей сестре, а не о кошке дворовой. Как я могу оставить ее посреди пущи, надеясь только на ваше слово?
– А чего ж тебе еще надобно, глупый?
– удивилась Устинья - та самая легендарная хозяйка скита, слава о которой шла по всему Берендееву царству.
– Обряд, договор... Не знаю...
– Договор? – насмешливо переспросила жрица.
– Ну, будь по–твоему. Только уж не жалуйся потом Степан свет Кондратьевич.
– Не зли ее, Степа, - подергала брата за рукав Добряна. – Как бы хуже не сделал.
– Погоди, - досадливо сморщился тот, освобождая локоть. – Дело серьезное, разобраться в нем надобно.
– Обжегшись на молоке, на воду дуешь? – с намеком улыбнулась старуха, будто насквозь видела и самого окольничего,и его сестру. И не было ничего тайного в их истории для жрицы Макоши.
– Ну и правильно, – неожиданно одобрила она.
– Только , если что не по–твоему пойдет, не обессудь.
Степан собрался было ответить, но старуха приложила палец к губам, призывая к молчанию,и поманила в чащу. Там, в глубине древнего леса было устроено капище. Самое странное,из всех виденных Степаном до этого дня. Начать с того, что располагалось оно не на холме или поляне, а в окруженном седыми елями овраге, по дну которого тек ручей. Он-то и делил святилище на две части: мужскую и женскую. Мужская половина посвящалась Велесу, а женская Макоши и ее дочерям Доле и Недоле.