В канун Рождества
Шрифт:
— Но там еще день. Всего пять часов разницы, — проинформировала всех с очень важным видом миссис Снид. Застегнув манто, она сняла замшевые вечерние туфли, натянула крепкие, на толстой подошве, сапожки и теперь была готова идти домой.
— Люси очень мне помогла, что верно, то верно: мы все быстро делали, ну как ошпаренные, правда, Рори? Артур убрал все съестное на холод, а для Горацио я собрала остатки сосисок. Пойдет ему завтра на обед.
— Вы отлично со всем справились. Благодаря вам вечеринка прошла без сучка, без задоринки, — поблагодарила Кэрри.
Артур осушил стакан до
— А я согласен с женой. Компания собралась подходящая. Покупатели. И скажите своему дружку, что я очень ему благодарен за науку. Теперь-то уж я знаю, как открывать шампанское. Да, настоящее искусство, можно сказать. Когда мы в следующий раз соберемся с приятелями в боулинг-клубе, я им покажу, как здорово управляюсь с бутылкой.
— Артур, вы просто молодчина.
— Да я всегда говорю: если в какой день чему-то научаешься, значит, этот день хороший.
Миссис Снид собрала вещи: сумочку и пластиковый пакет со своими выходными туфлями.
— Спокойной вам ночи, Кэрри.
— Доброй ночи, миссис Снид. Желаю вам веселого, счастливого Рождества.
— И вам того же самого. И передайте миссис Фиппс, что я буду в четверг, как обычно.
Когда супруги Снид, взявшись за руки, ушли в ночь и кухонную дверь заперли, Рори спросил:
— А зачем позвонила мама Люси?
— Не знаю, Рори. — Кэрри сняла с крючка передник Элфриды и повязала его поверх черного платья. — Наверное, чтобы пожелать счастливого Рождества.
— Но ведь Рождество еще через два дня.
— Может, хочет поздравить заранее. Рори, Элфрида просит тебя и твоих родителей остаться поужинать с нами, поэтому мне надо кое-что приготовить.
— Вам нужна помощь?
— Да ты сегодня и так уже потрудился достаточно.
— И с удовольствием помогу еще. Это лучше, чем болтать наверху ни о чем…
— По-моему, у тебя и это неплохо получается.
— Со знакомыми — да. Так что делать?
— Может, накроешь на стол? Нас восемь человек. Ножи и вилки в том ящике, а тарелки в буфете. И в холодильнике лежит копченая лососина. Она уже, наверное, нарезана, так что ее надо просто выложить на блюдо, и еще намазать маслом хлеб.
Кэрри ушла в холодный чулан и вернулась с огромной кастрюлей супа. Она зажгла газ и поставила кастрюлю на тихий огонь, чтобы суп разогревался постепенно.
Рори сказал:
— Люси рассказала мне.
— Извини, что? — Кэрри повернулась к нему лицом.
— Люси, — он положил с обеих сторон тарелки вилку и нож, — со мной говорила. О Лондоне и вообще о том, что родители в разводе. О своей бабушке. И о том, что ей не очень хочется туда возвращаться.
— Ох, Рори, я чувствую себя ответственной за Люси. Даже ощущаю некоторую вину. Я слишком долго жила в Австрии и почти потеряла связь с семьей. Только вернувшись в Лондон, я узнала, в каких невыносимых условиях живет Люси. Не то чтобы с ней плохо обращались. Нет, ей ни в чем не было отказа. Однако она тосковала по отцу, и никто не хотел, чтобы она общалась с дедом. Там в отношениях накопилось много желчи и горечи. И ей нехорошо жить в такой атмосфере.
— А разве ее нельзя было отправить учиться в пансион? Ведь у нее, по крайней мере, было бы другое окружение.
Кэрри
— Да, наверное, так и надо было поступить. Но, понимаешь, Рори, я всего лишь незамужняя тетушка, последняя спица в колеснице, настаивать ни на чем не могу. Иначе меня просто отставят от двора. — Кэрри помолчала, а потом добавила: — Но школа у нее хорошая. Там замечательная директриса, которую Люси очень любит.
— Но ведь там только девочки. — Рори уже закончил накрывать на стол. — А где лососина?
— В холодильнике, в посудной.
Кэрри достала темный хлеб из хлебницы и подошла к плите, чтобы помешать суп. Потом она вынула из буфета большое овальное блюдо. Рори принес лососину, вскрыл вакуумную упаковку и начал аккуратно выкладывать тонкие розовые ломтики на блюдо. Тем временем Кэрри приготовила пару лимонов и стала нарезать их полупрозрачными кружками, незаметно разглядывая Рори, его юное, но твердо очерченное лицо. Юноша на пороге возмужания. Рукава его темно-синей хлопчатобумажной рубашки были закатаны вверх, обнажая ловкие, сильные, загорелые руки. Кэрри прекрасно понимала, почему он так нравится Люси, но молилась, чтобы племянница не влюбилась, потому что они оба были еще слишком молоды для настоящей любви. Влюбленность четырнадцатилетней девочки почти всегда кончается разбитым сердцем.
— Рори, спасибо тебе, ты так добр к Люси.
— Мне ее жалко. Она кажется такой одинокой.
Кэрри не удержалась, чтобы не поддразнить его.
— Поэтому ты покупаешь ей сережки?
Рори посмотрел на нее и усмехнулся.
— Это просто намек ее мамочке. Люси сама захотела проколоть уши. Ну и что такого? Она же взрослеет. — И он отступил назад, чтобы окинуть взглядом блюдо с аппетитно разложенной лососиной. — Так годится?
— Отлично. Остальное мы прибережем к рождественскому ужину.
— Интересно, как там Люси.
— Надо пойти посмотреть. Идем вместе? Ты уже достаточно потрудился.
— Нет, я останусь, как и положено шеф-повару. Люблю готовить. Знаете, мама научила меня даже замешивать имбирное тесто для сухариков к пиву. Вы идите, а я пока намажу хлеб маслом. И еще остались маленькие пиццы, я поставлю их в духовку. Хотите, я откупорю бутылку вина?
— Давай. — Кэрри сняла передник и повесила его на крючок.
Оставив Рори в одиночестве, она вышла из кухни и поднялась наверх. На лестничной площадке было пусто. Телефонная трубка лежала на рычаге, а Люси нигде не было видно. Кэрри замерла на мгновенье, ощутив смутное беспокойство. Тут снова зазвонил телефон.
— Алло? — Кэрри подняла трубку.
— Это Усадьба? Мне нужно поговорить с Кэрри.
Ошибки быть не могло. Сердце у Кэрри упало.
— Да, я слушаю. Здравствуй, мама.
— Это ты! Слава Богу! Дорогая, Никола тебе не звонила?
— Звонила, минут двадцать назад. Но ей нужна была Люси.
— Она тебе сказала?
— Сказала что?
— О, дорогая, она вышла замуж за Рэндала Фишера. Сегодня утром. Их молниеносно сочетали в Церкви Всех Святых, и теперь они муж и жена. Она не говорила мне даже, что они были помолвлены. Я понятия об этом не имела, пока она не позвонила.