В капкане у зверя

Моран Маша

— Что?! Ты серьезно?! — Аня отшатнулась, но Давид снова удержал ее. — Когда я увидела шрамы Стаса, меня выворачивало на изнанку! Артуру я вообще никогда не нравилась. Он влюбился в кого-то в Крельске, но думает, что предает память о своей жене. Он плакал, понимаешь? Плакал, когда рассказывал мне все это. Девушка сильно моложе его, и он боится на нее даже смотреть. А у Димы я просто пыталась выведать, каких издевательств от тебя можно ждать! Ни с кем из них я не… Никто… не делал того, что делал ты!

— Любой, кто попытается, окажется трупом.

Даже мысль о том, что кто-то может прикоснуться к Ане, заставила когти вырваться наружу. Она вскрикнула, когда они впились в ее кожу. Давид тут же отдернул ладони.

— Нам пора. Скоро начнется

дождь. А с твоим Виктором я разберусь позже.

Аню бросила на него сердитый взгляд.

— Мне надоели твои идиотские угрозы.

— Это не угроза.

Давид поднял с земли черные шелковые трусики. По бокам они завязывали с помощью тонких ленточек. Раздражение вмиг куда-то испарилось.

— Так и вижу тебя только в них..

— Дай сюда!

Аня отобрала у него белье и быстро оделась. Ему пришлось сделать тоже самое.

— Где моя рубашка?

— Ты оставил ее на указателе.

— А… Точно.

Давид взял Аню за руку и повел обратно. Аня удивилась — он понял это по выражению ее лица и напрягшейся руке. Но черт возьми он будет держать ее за руку, даже если она начнет вырываться. Но Аня вела себя вполне смирно. И даже удивила его неожиданным вопросом:

— Раз уж я теперь должна жить… с твоими людьми… то ты обязан все мне рассказать. Что тут происходит?

— С моими людьми ты жить не обязана. А вот со мной — будешь. Что именно ты хочешь узнать?

— Во-первых, у меня есть дом, во-вторых…

Он не дал ей договорить, раздраженно перебив:

— У тебя будет все. Просто говори, что ты хочешь, и это появится.

— О, мы опять вернулись к отношениям «Шлюха-Покупатель».

— Мы ни к чему не возвращались! — Он несся вперед, не замечая, что тянет не успевающую Аню за собой.

Она снова начинала его злить. Как ей это удается?! Рядом с ней он испытывает десяток эмоций разом. Не прошло и пяти минут, а он уже пережил весь годовой спектр. Да он за всю жизнь столько не чувствовал, сколько рядом с ней за несколько недель.

— Нам придется возвращаться пешком до машины.

— В этом снова виновата я?

— Я ни в чем тебя не обвиняю! — Давид резко остановился, и Аня налетела на него. Он остро реагировал даже на такую близость с ней.

Тепло ее тела окутывало, обволакивало пьяным дурманом. Недавно пережитое наслаждение билось в нем новым пульсом и превращалось в навязчивую идею. Он хотел еще ее. Больше ее. Постоянно. Не контролируя свои действия, он снова накинулся на Анин рот, настойчиво проталкивая язык между ее губ. Легкий, едва уловимый аромат кистей, красок и голубики обвивался вокруг запястий наручниками. Он был прикован к ней. Навечно. Давид пробовал на вкус Анины губы, покусывая, как спелые ягоды винограда, а затем зализывал следы, будто собирал сок. Она расслаблялась в его руках. Тихий стон, чуть шире распахнутые губы, нежный горячий язык, касающийся его языка то ласково и медленно, то быстро и настойчиво. Аня обхватила его язык губами, всосала в свой рот и тихо застонала. Боже, неужели, ей нравилось так же, как ему?! Аня медленно отстранилась и облизнула губы. Давид вздрогнул — член снова начал твердеть. Она его доведет. Едва слышно Аня прошептала:

— Скоро дождь… Мы успеем добраться до машины?

— Да… Да, успеем.

Давид пытался собраться с мыслями. Но думать мог лишь о том, как запрется с Аней в одной комнате и проведет несколько суток, делая ее своей. Но, кажется, ее мысли были сосредоточены на другом:

— Ты должен объяснить мне все. А иначе мы не сможем поймать убийцу.

Давид аж споткнулся. Он так крепко сжал Анину ладонь, что она вскрикнула и попыталась выдернуть руку. Пришлось ослабить хватку. Но ее пальцы он не выпустил.

— Ты, — он выделил голосом и тяжело посмотрел на Аню, — никого ловить не будешь.

— Но тебе ведь нужна помощь шаманки. Ты же обращался к Кнуту именно за этим. И если шаманка — я, то…

— Ты даже не веришь в это. Что, я разве не прав?

Он подловил ее. Может дело было в том, что он выглядел

потрясающе без рубашки? Аня больше любовалась широкими плечами и сильными руками, чем вслушивалась в слова Давида. А может, все из-за их сумасшедшего секса, из-за которого она теперь вообще с трудом соображала. Даже идти было немного больно после того, что они творили в зарослях. Все вокруг было как в тумане. Ей тяжело было сосредоточиться на том, что он говорил, когда перед глазами все еще стояла картина того, как Давид с наслаждением вылизывает ее. Как только Аня думала об этом, внизу живота скручивался узел тянущей боли. Она никогда даже вообразить не могла, что в ее жизни может быть такой секс. Дикий, грубый, грязный, на грани насилия. И Аня с ужасом понимала, что хочет еще. Чертов Давид! Почему он такой?! То называет ее продажной девкой, то заявляет, что никуда не отпустит. То предлагает деньги, чтобы она уехала, то несет какую-то ерунду про то, что она едва ли не предназначена ему судьбой. Да еще так, словно и не было всех его оскорблений. Видимо, он считает, что достаточно ее поманить сказкой о красивой жизни и вечной любви, и все: она забудет о всех обидах и… Аня тяжело вздохнула. Она действительно забыла. Только его слова тут ни при чем. Дело в поцелуях, ласках, сводящих с ума прикосновениях. Он, наконец вошел в нее, дал почувствовать то, чего она так давно хотела — потрясающую наполненность. Возможно, она даже оказалась немного не готова к тому, насколько сильно он ее наполнит и растянет. Она слишком много об этом думает. Слишком. Черт! Они ведь даже не предохранялись! Показался знакомый указатель. Наконец-то! Аня едва ли не бегом направилась к нему. Давид ухмыльнулся, следуя за ней. Они по-прежнему держались за руки, как парочка легкомысленных туристов, решивших пощекотать себе нервы и развлечься в лесу. Аня выдернула свою ладонь. Показалось, или на лице Давида действительно мелькнуло недовольство? Но он промолчал, взял рубашку и быстро надел. Аня с жадностью следила за каждым его движением. Запоминала. Чтобы потом, когда его страсть угаснет, а она угаснет — это Аня знала точно, иметь как можно больше воспоминаний. Которыми будет раз за разом мучить свою искалеченную душу. Аня уже знала, на что это будет похоже: словно пальцем ковырять открытую рану.

— Обдумываешь очередной побег? — Давид застегнул пуговицы.

Аня опустила взгляд, боясь, что в ее глазах он увидит насколько сильно нравится ей. Единственный способ не показать ему свою слабость — дать понять, что ничего особенного не произошло.

— А у меня есть шанс?

— Ни одного.

Они пошли обратно. Давид снова взял ее за руку. Аня не смогла сопротивляться теплу и силе его ладони. Ей нравилось ощущать шероховатую кожу, бугорки мозолей. Интересно, как они появились? Что-то незаметно, что ему приходится заниматься тяжелой работой.

— Расскажи об оборотнях. И… о шаманках. Почему именно я?

Давид задумчиво посмотрел вверх. Стоило ему задрать голову, как с неба тотчас упало несколько холодных дождевых капель.

— Идем быстрее. Скоро начнется гроза.

Аня послушно ускорила шаг. Она думала, Давид уже и не ответит, но неожиданно он заговорил:

— Оборотни бережно хранят свою историю. Но все, что осталось моему народу — несколько легенд и страшных сказок.

— Ты веришь, что я могу каким-то безумно фантастическим способом увидеть прошлое, но не веришь в легенды… своего народа?

Хрустальная капелька упала на губы, и Аня поспешно слизнула дождевую воду. Она оказалась удивительно вкусной. Свежей и пьянящей. Взгляд Давида сосредоточился на ее губах.

— Иногда мне хочется…

Он замолчал, и Аня разочарованно выдохнула. Проклиная себя за слабость, она все-таки не удержалась и спросила:

— Чего же?

Давид покачал головой и криво усмехнулся:

— Твоя художественная натура этого не выдержит.

Они шли по ухабистой дороге, которая нехотя темнела из-за дождя. Тот лениво разбрасывал холодные капельки, как будто еще раздумывал, поливать ли землю или пока не стоит.