В капкане у зверя
Шрифт:
— С чего ты решила, что я не поверю?
Аня открыла и закрыла рот, не зная что сказать. Давид тяжело вздохнул:
— Ты же слышала запись ее разговора с Богданом. Она продалась. Называл шлюхой тебя, а оказалось, что продажная тварь — моя собственная сестра.
Только сейчас Аня начала замечать, как призрачно его спокойствие. Аня нежно коснулась его сильного плеча:
— Я думала, что все неправильно поняла.
— Что тут можно понять неправильно?! Моя сестра ненавидит меня настолько сильно, что ищет способ убить.
Аня отвернулась, лишь бы не видеть сумасшедший блеск боли в его глазах. Она тихонько проговорила:
— Я
Давид же спокойно спросил:
— Что она делала?
— С не был какой-то мужчина… Я его ни разу здесь не видела. Он мыл в озере… нож… А Юля сердилась, что он не убил Марину. Еще она сказала, что они должны следовать плану Богдана. Но этот мужчина… Он ответил, что Богдан уже пытался получить твою стаю, и у него не вышло, поэтому сейчас он будет действовать сам. И еще Юля упомянула, что он работал… кажется, в автомастерской… или мойке… Прости, я не запомнила. — Она бросила на Давида виноватый взгляд. Но он ничего не ответил, лишь нежно заправил ей за ухо прядь волос. — И еще… Кажется, они… любовники. По-моему, она его очень любит.
Давид поднял брови:
— Хочешь оправдать ее?
— Нет, но… Может, она просто боится, что он тебе не понравится, потому что не так успешен, как ты?
— Конечно же, два убийства меня расположат.
— Ты не понимаешь!..
— Нет, Аня, это ты не понимаешь. Юля никогда и ни в чем не знала отказа. У нее было все. Любая ее прихоть исполнялась, стоило ей только заикнуться. Мать в ней вообще души не чает. Автослесарь, водитель, да хоть дворник, мать его! Кто угодно, лишь бы она была довольна. Но ей всегда мало.
Аня покачала головой:
— В детстве мне очень хотелось брата или сестру. Чтобы не быть одной. Мы бы вместе играли, делали уроки, заботились друг о дружке, пока ждали маму… Я никогда не думала, что может быть так… как у вас с Юлей.
Давид пожал плечами. Но как бы ни старался, в его голосе все равно проскользнула горечь:
— Мы — аномалия. Наша семья ненормальная.
Аня видела, что ему не хочется об этом говорить. Выходит, его жизнь не такая уж и радостная.
— Еще что-то смогла увидеть?
Аня вынырнула из своих мыслей. Похоже, что Давид просто пытался перевести тему. Ей не оставалось ничего иного, как сделать вид, что повелась на это:
— Да. Появилась Эмма.
Давид нахмурился. Аня попыталась вспомнить все, что видела.
— Кажется, она знала, где их искать. Она кричала… Что они «так не договаривались»… А дальше я не видела. Я испугалась, думала, что меня увидят. Сглупила.
Давид ласково погладил ее по голове, наматывая на палец все еще чуточку влажные волосы:
— Ты сделала все идеально. — Его пальцы невесомо пробежали по холмику груди.
Аня натянула сползшее одеяло на плечи, чувствуя, что даже от такого прикосновения теряет связь с реальностью:
— Это… Это и есть то, что делают шаманки?
Давид улыбнулся:
— Предназначение шаманки — защищать свою стаю. Ты увидела угрозу и предупредила меня о ней.
Аня помотала головой:
— Я предупредила о том, что произошло. Какой в этом толк?
— Ты — Ведающая тайны мертвых и прошлого. Ты видишь то, что было. Благодаря тебе я теперь точно знаю, что Юля и Эмма замешаны в этом. И знаю, кто им помогает.
— О Богдане ты знал и до меня. А кто второй… я не знаю его имени…
В
— Я такая дура!
Вздернув бровь, Давид наблюдал на ней. Его взгляд скользнул от лица ниже, на грудь и живот. Аня опустила глаза: без поддержки рук одеяло сползло на пол, а она даже не заметила. Давид лукаво ухмыльнулся, став похожим на коварного волка из сказок:
— Сейчас дураком себя чувствую я. Сложно соображать, когда ты…
Аня не дала ему договорить:
— Я могу нарисовать его! Юлиного… сообщника! А ты… ну, у тебя же связи… Объявишь его в розыск. Ну или что-нибудь еще придумаешь…
Аня, наконец, чувствовала себя в своей стихии. Она сможет доказать всем, а самое главное — Давиду, что, она не жалкая побирушка, которой нужны лишь деньги. Она бросилась к папке с бумагой, вытащила чистый лист и снова уселась на пол, подтянув одеяло до самого подбородка. Давид встал с постели, надел белье и ушел на кухню. Спустя пару минут он вернулся с тарелкой, доверху нагруженной апельсиновыми дольками. Аня проигнорировала протянутый Давидом кусочек апельсина и начала рисовать. Присутствие рядом Давида странным образом успокаивало и придавало уверенности. И в то же время, она страшно волновалась. Как он оценит ее работу? Посчитает ли ее профессию важной? Она ведь не врач, не учитель, не полицейский. Всего лишь оформитель книг. А теперь у нее есть шанс доказать Давиду… Доказать что? Что и от ее способностей может быть польза? Вряд ли будет какой-то толк, если он не узнает убийцу. Аня пыталась вспомнить мельчайшие детали: выражение лица, наклон головы, брови, подбородок, нос. Иногда она сжимала карандаш до боли в пальцах. А иногда бессильно опускала руку. Пару раз Аня бросала на Давида быстрые взгляды. Он не смотрел на ее рисунок, а только на нее. Пристально, не отводя глаз, буравя ее двумя золотистыми дисками. Словно препарировал. Аня куталась в одеяло, будто оно было ее последнем якоре. То, что происходило между ней и Давидом напоминало безумие. Она не могла ни о чем думать, кроме его прикосновений, поцелуев, горячего дыхания на шее… Там, где он ее укусил, Аня ощутила жжение. Следы будто загорелись. Она коснулась шеи, тронув пальцами ранки. За спиной послышалось рычание Давида. Аня резко обернулась:
— Зачем ты это сделал?
Он поднял брови, делая вид, что не понимает ее.
— Что мы имеешь ввиду?
Она немного изучила его. Его невозмутимость — лишь маска. Ладно, она тоже поиграет в его игру.
— Готово. — Аня передала Давиду портрет. — Узнаешь его?
Он забрал рисунок из ее рук. По нахмуренным бровям и складке вокруг рта стало ясно, что понятия не имеет о том, кто это. Аня стиснула одеяло.
— Совсем никого не напоминает.
Давид потер переносицу, задумчиво рассматривая рисунок:
— Похож на одного…
— Ну? На кого?
— Он давно ушел из стаи. Мы были еще подростками.
Аня забрала лист и еще раз внимательно посмотрела на черно-белый портрет. Уже знакомые ей волчьи черты, которые она научилась распознавать, всклокоченные волосы, точеные черты, почти идеальные в своих пропорциях… Она ведь уже видела это лицо. Только более молодое, юношеское. А здесь изображен взрослый мужчина. Пораженная догадкой Аня спросила у самой себя:
— Денис?
Давид снова поднял брови. На этот раз на его лице читалось искреннее недоумение: