В мир А Платонова - через его язык (Предположения, факты, истолкования, догадки)

Михеев Михаил Петрович

Пушкинское сочетание легко толкуется как:

жизнь -[есть] мышья беготня - или, приводя это к форме более эксплицитного суждения:

[наша обычная повседневная] жизнь - мышьей беготне.

А если еще более "разжевать", то:

в жизни [все мы вынуждены заниматься суетой, мелкой возней, какими-то ненужными хлопотами и т.п.] - - мыш[иная возня] - .[168]

Платоновские же герои способны довольствоваться только некими "сочетаниями-столбняками", провоцирующими нас на самостоятельный поиск смысла, как, например, такое, употребляемое Вощевым (желающим, не больше не меньше, как): - не заплакать перед смертью от тоски тщетности.

Словосочетание-неологизм Тоска тщетности требует более скрупулезного анализа. Оно дважды встречается в тексте одного и того же произведения, "Котлована". Еще раз в контексте:

чувствовалась общая грусть и тоска тщетности. Ясно, что имеется в виду тщетность [жизни].
– Это сочетание построено по модели если не тавтологии (типа масло масляное), то по крайней мере любимой Платоновым figura etymologica (типа петь песню или шагать шагом и т.д.). Согласно Фасмеру, слова тоска и тще-, тщета родственны и связаны смыслом 'тощий'. Кроме того, тоска тщетности скрывает за собой (или служит заместителем) следующих языковых сочетаний (то есть выражает как бы одновременно смысл их всех вместе взятых):

а) [зная, сознавая, отдавая себе отчет в полной] тщетности [всего, что человек делает, т.е. что все результаты одинаково обречены на провал, (но, тем не менее, все равно предпринимая какие-то попытки что-то сделать в жизни, Вощев] - тоскует .

Или, если прочесть это словосочетание с несколько иным тема-рематическим членением, наоборот:

б) тоскуя [т.е. мучаясь от бессилия что-либо сделать] - тщетны.

Этим "замыкающимся друг на друга" осмыслениям способствуют и другие словосочетания-неологизмы из текстов Платонова:

тоска тщетного труда (ГЖ);

жить без надежды в смутном вожделении тщетного ума (К);

(чтобы) не замучиться... в тщетности от тоски отчаяния (СМ);

и наконец, тот эпизод, когда Вощев сознает, что он неизбежно будет устранен новым поколением, то есть спешащей действующей молодостью в тишину безвестности - как тщетная попытка жизни добиться своей цели (К).[169]

Итак, используемые Платоновым сочетания с родительным совсем не метафоричны. Так же как и Пушкин, стоявший у истоков литературного языка и вводивший данный поэтический прием в литературный обиход, Платонов пытается утвердить за собой право на собственное уникальное сочетание с родительным. Его можно условно назвать родительным чрезмерного обобщения, родительным спрямления, опрощения, или даже родительным некой идеологической фикции. Но о конкретных видах этой конструкции следует говорить в отдельной работе.

ОТСТУПЛЕНИЕ ЛИНГВИСТИЧЕСКОЕ.

Отражение слова "душа" в наивной мифологии русского языка

(опыт размытого описания образной коннотативной семантики)

Ниже рассматривается круг наиболее типичных образных уподоблений, порождаемых устойчивыми словосочетаниями со словом душа в русском языке. Иначе образные уподобления могут быть названы "вещными коннотациями" (Успенский 1979; Перцова 1990), "метафорами, лежащими в основе абстрактных понятий" (Лакофф, Джонсон 1980) или же теми или иными "мифологическими представлениями", господствующими внутри данной языковой и культурной общности (Зеленин 1929; Цивьян 1985; Толстой, Толстая 1988).

Статус таких образных уподоблений среди принятых компонентов значения слова - таких как презумпции и ассерции (Фреге 1898; Падучева 1977), модальные рамки (Вежбицка 1969), "атомы смысла" (Мельчук 1974), коннотации (Иорданская, Мельчук 1980), мотивировки (Апресян 1995), а также "слабые" компоненты значения (Анна Зализняк 1983) и обоснования (Михеев 1989) - для данного слова оказывается тем выше, что денотат у души отсутствует, а десигнат представляет собой довольно аморфное образование - по сути дела, расплывчатый набор свойств, о присущности которых человеческой душе могут вестись сколь угодно долгие споры, не подлежащие экспериментальной проверке. (При этом не-образные компоненты толкования здесь меня интересуют в меньшей степени.)

В любом случае для того, чтобы такое слово как душа могло нормально функционировать в языке, выражая некий общепринятый объем исходных свойств, допущений и представлений, оно нуждается в каком-то "вещественном" подкреплении: сознание носителей языка, широко пользуясь аналогиями, стремится закрепить за этой ненаблюдаемой сущностью вполне конкретные, ощущаемые или, по крайней мере, мыслимые свойства. В последнем случае, правда, наивное языковое сознание иллюстрирует для себя уже не собственно денотат слова (представимый в виде того или иного образа-метафоры),

а подыскивает ему удобное в речевом обиходе метонимическое обозначение, воображая и иллюстрируя те действия, которые могла бы совершать душа, будучи представлена в образе того или иного своего метафорического воплощения. Язык как бы примеривает разные одежды на абстрактное и как бы "желающее материально до-воплотиться" понятие души: то она предстает в образе какого-то вместилища (одежды, мешка или темной комнаты), то водной стихии (колодца или текущего потока), то страницы книги, то движущейся (по дороге жизни) телеги, то горящего пламени, то невидимого маленького существа, блуждающего где-то внутри нашего тела, тела реального человека, или его ненаблюдаемого в действительности внутреннего органа и т.п. (подробнее ниже). В работе (Урысон 1997) рассмотрение ограничивается только последним из перечисленных материальных уподоблений души, т.е. невидимым органом со следующими свойствами: этот орган 'способен болеть; выступает как вместилище; является компактным; локализован где-то в груди; может функционировать независимо от воли субъекта, хотя отчасти и контролируется им'. Но на мой взгдяд, множество всех метафорических перевоплощений души (или по крайней мере, тех, что будут описаны ниже) парадоксальным образом уживаются вместе и никак не противоречат друг другу, а только расширяют наше представление о ненаблюдаемом "в живую" явлении, увязывая его с тем, что мы вполне в состоянии "пощупать руками".

Общий перечень рассматриваемых образных уподоблений души дается ниже (в пунктах от 1 до 10, с подпунктами). При некоторых из них представлен еще и набор свойств (свойства я помечаю буквами латинского алфавита): они "заданы" уже данным в заглавии пункта материальным уподоблением души (кладовка, полотно, весы и т.п), они его иллюстрируют и проявляют себя в соответствующих (как правило, несвободных) сочетаниях данного слова. Как сами пункты, так и различные образы-воплощения, составляющие их внутреннее символическое содержание, а также наборы свойств - следует рассматривать как находящиеся между собой в отношениях взаимозаменимости, или нестрогой дизъюнкции, т.е. они связаны через отношение и/или. Кроме толкования (оно - как обычно, будет даваться в лапках - '...'), некоторые сочетания снабжены также еще и особыми комментариями, или образным компонентом предположение - о нем подробнее в (Михеев 1998). Предположения подаются вслед за толкованием слова (или вообще без него, когда толкование и так известно) и заключаются в угловые скобки. В рамках данной статьи предположение - это то, что обычно можно встретить в словарях после слов Намек на (то-то и то-то), как в словаре (Михельсон 1902) или Подразумевается.../ Обычно имеется в виду (то-то и то-то), как в словаре (Телия 1995); Вероятно, связано с (тем-то и тем-то) или же под знаком * как в словаре (Мелерович, Мокиенко 1997). Предположений к каждому конкретному месту может быть сразу несколько, и они могут как дополнять, так и противоречить друг другу: между собой они также находятся в отношениях и/или.

1. Душа как какое-то вместилище: полость, одежда (кафтан), оболочка, хранилище, мешок - для некого твердого содержимого (а, может быть, и сыпучего - как, например, зерна) или же как комната (кладовая, амбар, дом может быть, даже состоящий из нескольких этажей) со свойствами:

а) объемность, глубина, возможность находиться (скрываться) внутри этого объема: В душе - 'про себя, мысленно' (Ушаков); возможность быть Пустой / Опустошенной или - Заполненной / Наполненной,

b) возможность что-то Затаить / Спрятать / Скрыть / Сохранить в душе или что-то Класть / Положить / Сложить в нее,

c) непроницаемость оболочки для чужого взгляда и недоступность ее содержимого: Чужая душа - потемки / В чужую душу не влезешь;

cc) трудность видеть даже то, что находится внутри своей души (если такое и происходит, то только украдкой или в какие-то особо "отмеченные" моменты жизни) Заглянуть в душу / Подсмотреть в душе;

d) возможность быть "вывернутой" Наизнанку (как нечто болезненное и неестественное для субъекта души): Выворачивать 1) свою душу (перед кем-то) 'рассказывать все начистоту'; 2) выворачивать душу (кому-то чем-нибудь) 'заставлять испытывать страдания'; здесь же, внутри данного образа может быть истолковано и выражение Изнанка души - как 'скрывающее что-то постыдное или неприглядное',