В мир А Платонова - через его язык (Предположения, факты, истолкования, догадки)
Шрифт:
h) родительный сопоставительный (сам термин и приводимые к нему примеры из статьи - Левин 1969: 296) - паруса деревьев, дрожащие лапы ливня. (Впрочем, такую конструкцию, вероятно, точнее было бы назвать Именительный сопоставительный (или именительный "внешнего сходства"), поскольку во всех случаях именно слово в именительном падеже выступает в качестве "оболочки", т.е. средства сравнения для предмета (ситуации), обозначенной родительным):
деревья [которые так же шумят (и "полощутся на ветру"), как] - паруса [у кораблей];
ливень [который стучит по крыше, словно чьи-то] дрожащие
смуглое золото заката (Набоков) - т.е. закат [такого же цвета, как] смуглое золото; или (неметафорический пример):
походка паралитика - [такая] походка [которая типична для] паралитиков;
i) именительный внешнего проявления при родительном внутреннего состояния: улыбка задумчивости (Набоков) - [такая] улыбка [которая характерна, скрывает под собой, выдает - состояние] задумчивости [человека];
j) родительный в конструкции с именительным крайней степени проявления признака: лед руки, кипение страсти, тоска одиночества - т.е. рука [до такой степени холодная, точно] лед; Страсть [доходящая до такой степени, будто] кипит; Одиночество [доводящее человека до гнетущей] тоски;
или иначе можно назвать это родительным причины (при именительном крайней степени проявления признака): тоска бездействия (Набоков) - т.е., с одной стороны, тоска [от] бездействия, а, если посмотреть с другой стороны, то: бездействие [доходящее \ доводящее человека до] тоски;
k) родительный цели : (как в рекламном объявлении для автомобилистов) : цепи противоскольжения - т.е. цепи [используемые для того, чтобы усиливать сопротивление] скольжению [или противодействовать пробуксовке колес].
В статье (Левин 1969) предлагаются также названия родительный "целого" и родительный "совокупности предметов". Они иллюстрируются следующими примерами:
l) родительный целого (голова пальмы, белая накидка черемухи, зевы театров); неметафорические: поверхность крыши, пальцы руки, колеса автомобиля, сообразительность рецидивиста, интерес ученого богатство нового русского - т.е. 'то, чем данный объект безоговорочно обладает как своей неотъемлемой частью или безусловно присущим свойством'; а также близкий к нему
ll) родительный совокупности предметов (хоровод деревьев, кузнечиков хор, охапка молний), т.е. типовая совокупность данного рода объектов.
Вообще говоря, можно было бы указать и на другие разновидности конструкций с родительным: например, родительный сорта, или "разновидности": цветок герани, сок лимона и т.п. Но поскольку признаки, положенные в основу классификации (как бывает почти во всякой "содержательной" классификации объектов), все равно не взаимоисключающи, сами классы неизбежно пересекаются. Не будем же умножать сущностей.[166]
Естественно, тут возможно появление и разного рода неоднозначности, и ложного понимания при толковании генитивной конструкции - например, из-за возведения к разным диатезам: оковы просвещения - это то ли: 1) оковы [надеваемые (кем-то) на] просвещение , в случае если это был бы родительный объекта; то ли 2) [это сами] оковы [т.е. стеснение, или "шоры", навязываемые человеку - тем видом] просвещения [который ему предлагается в его эпоху, в его стране и т.п.], если это родительный субъекта. Собственно, в контексте "Цыган"
Вообще говоря, можно было бы считать, что типовые образные выражения или застывшие языковые метафоры, вроде 1) кусать локти, 2) лизать зад, ползать на коленях, 3) курить фимиам или петь дифирамбы - представляют собой нечто вроде стандартных лексических функций Мельчука - их можно назвать Imago (от "образа"), Metaph ("метафоры") или Augment ("преувеличения"), производных от соответствующих "первичных" языковых выражений:
1) сожалеть, раскаиваться; 2) льстить, угождать, пресмыкаться; 3) расхваливать, восхвалять.
Как указывал все тот же Бельский, можно выделять метафоры, построенные по различным "схемам" (шаблонам уподобления): по геометрической схеме (точка зрения, центр внимания, сфера влияния, круг интересов), по схеме дерева (корень зла), по схеме времен года (весна жизни), схеме генетического родства (мать пороков) или типичного соотношения внешнего и внутреннего (одежда правды), по схеме типичного количества, или "квантов" вещества (капля жалости, море крови), а также по схеме, в которой метафора выступает символом, эмблемой или аллегорией явления (переживания): яблоко раздора, червь сомнения, якорь надежды и т.п. (Бельский 1954: 283).
Вот как комментировано сопоставление между отвлеченным понятием и схемой предмета в выражениях ума печать, венец мучения, поле войны: "Если восстановить соотносительные с ними суждения, то это будут сплошные "общие места", исключительно банальные выражения вроде "ум в чем-либо проявляет себя, мучение имеет высшую предельную точку,[167] война происходит в таком-то месте". Язык такими предложениями не пользуется, потому что они не нужны, но когда заключенную в них мысль нужно сделать субъектом или предикатом суждения, тогда неизбежны конструкции генитивного типа, в которых в риторически украшенной речи определяемое слово замещается метафорой" (там же: с.283).
Последние из разобранных случаев можно было бы еще, мне кажется, назвать родительным стилизации, или "стилизаторским" - как в сочетаниях ковер отдохновенья (Лермонтов) или ослы терпенья (Вл.Соловьев) или даже родительным пародирования: Повесьте ваши уши на гвоздь внимания (Чехов).
В намеренно преувеличенной форме стилизация присутствует в уже приведенных выше примерах из Лотреамона, а кроме того в особой украшенности "восточной" речи. Ср. примеры (из книги о Хожде Насреддине):
Заря ее нежного румянца и коралл уст просвечивают сквозь шелк чадры...;