В мире античных свитков

Борухович В. Г.

Развитие научной библиографии не остановилось на трудах Каллимаха. Известно, что Аристофан Византийский написал сочинение «К таблицам Каллимаха», где содержались различные дополнения и поправки к составленной Каллимахом библиографии (Athen., IX, 408). Библиография стала важной вспомогательной дисциплиной александрийской филологии.

Сходная научно-систематизирующая работа в области книговедения осуществлялась в Пергамской библиотеке, соперничавшей с Александрийской. Она была основана Атталом I (241–197 гг. до н. э.), но достигла высокого расцвета при Эвмене II (197–158 гг. до н. э.), приложившем немало усилий к тому, чтобы увеличить это собрание книг [196] . Возникла даже легенда о соперничестве между ними и Птолемеем V Эпифаном, которое, якобы, привело к тому, что последний запретил вывозить харту из Египта — что и привело к изобретению пергамена (см. выше, глава «Папирус»).

196

Есть

основания полагать, что пергамские цари прибегали к насильственным мерам, принуждая своих подданных отдавать книги (Страбон — XIII, I, 54 — сообщает, что наследники Нелея скрывали от агентов пергамских царей библиотеку Аристотеля).

Известный философ-стоик, знаток Гомера Кратет из Маллоса был научным главой Пергамской библиотеки, и ему приписывают также составление «Таблиц», подобных тем, которые составил Каллимах для Александрийской библиотеки. Они упоминаются у Афинея (VIII, 336 E) как «Списки» , но нельзя поручиться за то, что составил их именно Кратет.

Здание Пергамской библиотеки было роскошно украшено, и следы этого убранства были обнаружены во время раскопок, проводившихся в Пергаме. Особенно обращает на себя внимание колоссальная статуя Афины, богини мудрости, украшавшая зал библиотеки, а также найденные там базы статуй, изображавших Гомера, Алкея, Геродота и Тимофея из Милета (на всех базах сохранились соответствующие надписи).

^{Погребальная пелена в греко-египетском стиле, с изображением мужчины со свитком в руках. Рядом — бог Осирис и бог Анубис (с головой шакала). II век нашей эры.}

^{Государственный музей изобразительных искусств А. С. Пушкина в Москве.}

Александрийская и Пергамская библиотеки были величайшими собраниями книг в древности. Ко времени Гая Юлия Цезаря в Александрийской библиотеке хранилось до 700 000 свитков (Aul. Gell., N. A., VI, 17; Amm. Marcell., XXII, 16, 13) [197] . Когда Цезарь во время Александрийской войны зажег стоявший в гавани Александрии египетский флот, сгорели склады с хлебом и с книгами, вместе с верфями, судя по сообщению Диона Кассия (XLII, 38), а не сама библиотека. По сообщению Орозия, там сгорели 400 000 книг (Oros., VI, 15, 3). Возможно, это были те книги, которые Цезарь, интересовавшийся литературой и сам причастный к искусству художественного слова, собирался вывезти в Рим, чтобы основать там величайшую библиотеку, достойную его памяти. Антоний, желая угодить Клеопатре, как сообщает Плутарх в его биографии, приказал ограбить Пергамскую библиотеку (в которой хранилось до 200 000 «простых» книг), чтобы возместить потери Александрийской.

197

Согласно другому варианту традиции, сохраненному Иосифом Флавием (Ant. Iud., XII, 2, 1), Деметрий Фалерский определил число свитков Александрийской библиотеки в 200 000 и выразил надежду в скором времени довести его до 500 000. Но эта цифра, приведенная Флавием, может отражать лишь объем фондов библиотеки в начальный период ее существования.

Главная библиотека Александрии, входившая в комплекс сооружений царского дворца Птолемеев вместе с Музеем, погибла, скорее всего, в 273 году н. э., когда император Аврелиан штурмом взял Александрию и разрушил дотла Брухейон.

Спустя 120 лет погибла и библиотека Серапея при следующих обстоятельствах.

Победа христианской религии при императоре Константине не привела к немедленному искоренению «язычества». Политика последующих императоров заключалась в том, чтобы приходящие в ветхость языческие храмы закрывались сами по себе, оставляемые верующими, постепенно обращаемыми в христианство. Наиболее упорными, однако, были египетские приверженцы культа Сараписа, храм которого в Александрии продолжал оставаться одним из самых роскошных храмов римской империи. Построенный из драгоценных пород мрамора, он сверкал золотом внутренней отделки и в нем хранились накопленные веками несметные сокровища, пожертвованные верующими. В этом же храме хранилась и библиотека, состоявшая, вполне естественно, из «языческих» книг. Богатства храма разожгли алчность патриарха Александрии Теофила, который в 390 г. нашей эры напал на Серапей во главе озверевшей толпы христиан и разграбил его. Книги были уничтожены, и даже пустые шкафы увезены. Позднее их можно было увидеть в других храмах Александрии, как сообщает Орозий (VI, 15, 32) [198] .

198

Существует иное предание о гибели Александрийской библиотеки, основанное на сообщении Абульфараджа, средневекового епископа Алеппо, скончавшегося в 1286 году (автора «Всемирной истории»). Когда войска калифа Омара взяли в 641 году Александрию, полководцы обратились к калифу с вопросом, как поступить с Александрийской библиотекой. Тот, якобы, ответил, что если содержание всех этих книг совпадает с Кораном, то они бесполезны; если же они противоречат Корану, то они просто вредны. И в том и в другом случае их следует уничтожить. Однако есть все основания отнестись к этой легенде с недоверием, хотя бы потому, что арабы на первых порах относились с уважением к туземным египетским учреждениям и продолжали чеканить, например, ту же монету с греческими легендами (и даже знаком креста).

Шестьсот лет существования Александрийской библиотеки и Музея оставили глубокий след в истории европейской культуры. Впервые книга стала объектом научного изучения и систематизации, основой научной работы в современном смысле этого слова. Благодаря усилиям александрийских ученых были установлены принципы критики текста путем сравнения различных рукописей, заложены основы деления авторского текста на части, «книги», созданы принципы систематизации произведений литературы по жанрам и т. д. В Александрийскую эпоху сформировались «канонические» издания сочинений великих писателей прошлого, лежащие в большинстве случаев в основе современных изданий текстов античных авторов.

Высокая культура книги была неразрывно связана с расцветом естественных и точных наук — математики, астрономии, географии, медицины, ботаники, зоологии (не говоря уже о филологических науках, по самому своему существу неразрывно связанных с книгой). Первым человеком, назвавшим себя филологом, был знаменитый александрийский ученый Эратосфен, сын Аглая, как сообщает Светоний (qui primus hoc cognomen sibi vindicavit — Suet., De gramm., 10).

Глава X

Книга в Древнем Риме

Так ты Вергилий, ты родник бездонный, Откуда песни миру потекли? — Ответил я, склоняя лик смущенный… Данте, Божественная комедия

Книга пришла в Рим оттуда же, откуда пришла и письменность — из Греции. На первых порах у римлян были в ходу греческие книги, читавшиеся немногими образованными людьми. Своя литература едва только зарождалась. Тит Ливий, подводя итог событиям истории Рима до галльского нашествия (нач. IV в. до н. э.), повторяет ту же мысль, что и в начале первой книги своего труда — события эти за давностью лет крайне трудно восстановить, да и письменные источники совершенно недостаточны: «Редкой и ничтожной была письменность в те времена» (VI, 1, 2). Когда римская республика уже клонилась к упадку, Гай Марий, выступая с обвинениями против оптиматов, упрекал их в том, что они обычно проводят молодость в изнеживающих и развращающих удовольствиях; а становясь консулами и полководцами, они сразу же обращаются к греческим книгам, чтобы из них научиться военному искусству… (Sall., De b. Iug., 85, 12).

Тесную зависимость римской литературы от греческой признавали такие видные деятели римской культуры, как Цицерон и Гораций. Римский писатель Страбон, сочинение которого написано на греческом языке (автор его был по происхождению греком из Амасии), писал: «Хотя римские писатели подражают греческим, они не заходят в своем подражании слишком далеко. Ведь все, что им нужно, они просто берут из греческих источников, тогда как сами по себе они обнаруживают мало любви к науке. Поэтому всякий раз, когда у греков оказываются пробелы, дополнения со стороны римлян незначительны…» (III, p. 166).

Древние предания о прошлом Рима и законы, которыми руководствовались граждане общины, передавались из уст в уста. Характерно, что древнейший памятник латинской словесности, на котором основывалась позднее латинская грамматика (как греческая — на Гомере) — законы XII таблиц — имел особо лаконичные формулировки, рассчитанные на то, чтобы их запоминали наизусть. Эти законы были одним из главных предметов преподавания в римской школе, и поколения римских детей заучивали их под руководством учителей.

Лишь после того, как греческие города юга Италии попали под власть Рима, стал особенно бурно развиваться процесс эллинизации римского общества, существо которого в классической формуле выразил Гораций: «Плененная Греция пленила в свой черед дикого победителя и внесла искусства в деревенский Лациум». Первые деятели молодой римской культуры ничуть не считали для себя зазорным называть свою национальную словесность «варварской», и Плавт, переделывая для римской сцены пьесы Новой Аттической комедии, иногда указывал в прологе «Maccius vortit barbare», Макций перевел на варварский язык («Комедия об ослах»).