В мире исканий(изд.1949)

Охотников Вадим Дмитриевич

— Ну, как успехи? — спросил директор, пожимая сухую, костлявую руку ученого.

Тот поправил очки и огорченно развел руками.

По методу Шабалина, в толщу земли посылалась на разведку радиоволна определенной длины. Радиоволны по-разному отражаются от различных горных пород, и на экране приемного устройства в аппарате Шабалина по­являлось условное изображение, рассказывающее о гео­логическом строении земных недр. Так было не только в теории, но и при лабораторном испытании прибора. Но вот в шахте дело не ладилось: какая-то дымка за­стилала экран через несколько минут после начала работы. Все пропадало в этом тумане. Шабалин

бился изо всех сил, менял волну, даже переделывал свой при­бор, но пока безрезультатно.

Петренко, замолчавший было на минуту, снова ожи­вился.

— Я вот рассказываю сейчас Николаю Ивановичу про странные явления в шахте, — сказал он, обращаясь к коллеге. — Какие-то звуки непонятные слышны, даже когда наш генератор звука выключен.

— Звуки? — рассеянно переспросил Шабалин. — Ну и что же?

— Легкий такой шорох… и медленно передвигается с места на место…

Ленинградец покосился на Петренко.

— Да не заблуждаетесь ли вы? — спросил он.

И тут же рассказал о случае, который произошел од­нажды во время сейсмической разведки рудных залежей. Сейсмограф, установленный на поверхности земли, заре­гистрировал землетрясение силой в десять баллов. Меж­ду тем почва под ногами исследователей была совершен­но спокойной. При проверке выяснилось, что неподалеку от сейсмографа в ямку в земле попал лягушонок. Он пытался выбраться и производил легчайшее сотрясение почвы. Чувствительность же прибора была так велика, что он зафиксировал сильные толчки.

— Вот и у вас тоже, — добавил он, — мышь какая-нибудь ползет… Усиление звука в вашем аппарате настолько велико, что муха за слона сойдет, а мышь, как поезд, будет шуметь… в вашем ухе…

— Да нет же! — окончательно разгорячился Петрен­ко. — Ведь звук-то идет из толщи земли… Какая там мышь… Вы просто смеетесь… Конечно, вы не верите в эффективность звуковой разведки…

“Ну вот, кажется, начали ссориться, — подумал Губанов. — Самолюбие проклятое заедает. Нет того, чтобы спокойно разобраться в сути дела. Общими бы усилиями… А то каждый считает свой метод наилучшим и готов на рожон лезть”.

Директор задумался и почти не слушал спорящих.

— Ну, это вы уж оставьте, — доносился голос Шаба­лина. — Проникновение радиоволн в толщу земли иссле­довано очень хорошо. А ваши звуковые колебания, вы меня извините, еще требуют изучения и изучения.

Наконец в комнате наступило молчание.

— Куда вы, Петр Тимофеевич? — обратился директор к Петренко, заметив, что он встает с места.

— Пойду, — хмуро ответил тот, — аппаратуру гото­вить. Через час примерно этот звук опять должен по­явиться.

— Странный человек… — пробурчал Шабалин, уса­живаясь поближе к директорскому столу. — С ним совер­шенно нельзя вести научных споров. Горячится. Вы слы­шали наш разговор?

Директору было неудобно признаться, что он почти ничего не слышал.

— Да, конечно. Но вы тоже, по-видимому, неправы, Константин Сергеевич. Так же нельзя, — с упреком про­говорил Губанов. — Надо помогать друг другу. А у вас что получается! Споры без конца. Человек нервничает от неудач. Надо внимательно к нему…

— В науке споры неизбежны, без этого не придешь к истине. Да вы только послушайте. Он уверяет, что звук распространяется под землей таким образом, словно…

— Не хочу слушать ни про какие звуки, — отмахнул­ся рукой директор. — Я не специалист в акустике, и мне в этом не разобраться. Дайте

мне хорошо работающий прибор для разведки, пусть он будет основан на любом принципе — на вашем, на петренковском, — лишь бы работал. Вот что сейчас нужно. Ведь производство мы должны увеличивать в совершенно исключительных мас­штабах.. Вы знаете, что такое калий!

И Шабалин был вынужден опять выслушать взволно­ванную речь Губанова о значении калиевой промышлен­ности в народном хозяйстве страны.

— Я ведь старый калиевик. Вы только вспомните, — с убеждением в голосе говорил Губанов, — в царской России совершенно не добывали калия! Америка и по настоящее время не имеет своих калийных рудников. А у нас? Да ведь мы теперь на первом месте в мире по разведанным запасам калия! Только разрабатывай! Одно только наше Верхнекамское месторождение располагает запасом, превышающим все остальные запасы калия в мире почти в пять раз… В солях, которые мы добываем, содержится не только калий, но и магний. А разве по­строишь современный самолет без магния! Понимаете, какое дело? Мы ждем от вас помощи. Дайте усовершен­ствованный аппарат, который быстро и точно отвечал бы на вопрос: стоит ли вести проходку в данном направ­лении? А Петренко какими-то там таинственными зву­ками заинтересовался. У вас тоже не ладится… И даже неизвестно, откуда появляется эта дымка на экране, которая все портит.

Губанов взял в руки пресс-папье, сделанное, как и весь письменный прибор, из белоснежного, шлифованного под мрамор карналита, и повернул так, что тысячи искр засверкали на полированной грани.

— Я понимаю ваше нетерпение, — возразил Шаба­лин, — но не всегда в лабораториях можно все преду­смотреть. Дело ведь совершенно новое… А откуда берет­ся эта дымка, ума не приложу.

— Конечно, не все сразу, — несколько мягче отозвал­ся директор. — Но уж очень вы спорите все с Петренко. Какая-то неприязнь, по-моему, зародилась между вами. Каждый думает главным образом о том, чтобы востор­жествовал именно его метод. Вы не хотите смотреть на это дело в общегосударственном масштабе. Шабалин стал необыкновенно серьезным.

— Ну, в этом вы ошибаетесь, — проговорил он твер­до и с укором в голосе. — Успехи в развитии народного хозяйства мне дороги так же, как и Петренко и вам. Научные споры совсем не означают личной неприязни. Мне нравится Петренко и самый стиль его работы — с размахом, с добросовестным изучением каждого факта. Но что касается его теорий, то некоторые из них пред­ставляются мне…

— Ну, хорошо, хорошо, — торопливо сказал дирек­тор. — Ведь вам, кажется, пора на испытания?

— Между прочим, — заметил, уже уходя, Шаба­лин, — поведение Петренко со вчерашнего дня стало каким-то странным… Вы не находите? Или это мне так кажется?

“Надо будет заняться ими вплотную, — подумал Гу­банов, когда Шабалин ушел. — Что-то у них там не­ладно”.

Сказочен подземный мир карналитовой шахты! Он по­ражает прежде всего своими яркими красками. Такие краски не ожидаешь встретить под землей. Мозаика стен составлена природой из ромбических кристаллов разной величины и цвета. Сверкающие грани образуют причуд­ливые молочно-белые, зеленые и красные узоры. Они меняют свои очертания при перемещении шахтерской лампочки.

Константин Сергеевич с любопытством оглядел огром­ное подземное помещение. Его поразило необыкновенно раскатистое эхо, которое встречается лишь в пустых ка­менных гротах.