В небе только девушки! И...я
Шрифт:
— У меня их с избытком, но считаю, что инженер обязан стоять под мостом, который он сделал. Все прошло успешно, я наблюдала, как справляются летчики, на что стоит обратить внимание на тренировках. Считаю этот полет и нужным, и полезным. Но, товарищ Сталин, этот самолет, 'Ер-2,' не годится для тех целей, которые Вы определили. Требуется совершенно другая машина. На этой мы отработали саму систему перекачки топлива, и на этом — стоп. Я разговаривала с Ивченко, он работает над пусковыми двигателями для проекта, тот сказал, что в СТО-103 в Омске разрабатывается машина инженером Бартини, которая позволит решить проблему передачи большого объема топлива. Я искала это предприятие в справочниках, которые есть у меня, но, его не обнаружила. Вполне вероятно, что это предприятие НКВД, к которым я доступа не имею.
Последовало
— Да, это предприятие комиссариата внутренних дел. Я поинтересуюсь возможностью его привлечения к проекту.
Бартини привезли через неделю 'автозаком', освободить его не освободили, просто перевели в Воронеж. Здесь тоже есть тюрьма. Он не сильно доволен, так как 'там' остались его бумаги и чертежи. Само СТО-103 находилось отдельно от тюрьмы, из которой его доставили.
— Кто там может помочь, не из заключенных?
— Пороховщиков. — говорит Роберто Людвигович с довольно сильным акцентом, но, понятно. Я записал фамилию известного конструктора.
— Как вы устроились?
— Пока — не очень, и статья у меня — 58–я, поэтому могут быть проблемы.
— Я попробую оказать помощь.
— Не стоит, Вы — женщина, этого могут не понять. Там другие законы, товарищ генерал.
— Тем не менее, я постараюсь открыть здесь филиал Воронежской тюрьмы. Думаю, что мне это удастся.
— Не преувеличивайте своей значимости. Как говорят русские: От сумы и от тюрьмы никто не застрахован.
— Хорошо, Вы можете считать так, как вам заблагорассудится. Мы с Вами занимались примерно одной тематикой: Вы доводили до серии проект '103', я — проект '103у', оба проекта в серии. Ваш — в массовой, мой — мелкой. Теперь перед нами стоит задача создать машину, способную передать 10–12 тонн топлива на расстоянии 5000 км, и вернуться обратно.
— Передать кому и как? С приводнением или посадкой?
— Нет, в воздухе, на высоте не ниже 12–13 тысяч и на скорости 600–700 км/час.
— Это невозможно!
— Вы регулярно слушаете Совинформбюро?
— Да, это входит в распорядок дня.
— Неделю назад вас ничего не удивило?
— Было странное сообщение, что наши что-то разбомбили в Париже.
— Вот фотоснимки удара. — я протянул ему фотографии.
— Очень кучно положили, и пожар хороший. С горизонтального полета так отбомбиться большая сложность.
— Бомбили с пикирования, Роберто Людвигович. Бывшие '103у'. Теперь это 'Ме-1п'. Вот они. — я передал фотографии 'метел' в полете.
— На вид почти точная копия 'Ту-2', но другие двигатели, тоньше крыло, прилив у кабины пилотов. Но, Ту-2 пикировать практически не может.
— Это — 'Ме-1п'.
— Мессершмитт?
— Нет. Метлицкая и Путилов.
— Вы — конструктор?
— В некотором роде, но Вы не ответили на вопрос, почему Вам показалось странным это сообщение?
— Сейчас мне это сообщение кажется еще более странным: долететь до Парижа и вернуться обратно сейчас может только 'Ер-2', бывший 'Сталь-7'.
— Тем не менее, долететь до Парижа и Лондона может моя машина, но, с помощью Вашей.
Он заметно отстал от тематики, хорошо знает только ситуацию у Туполева и Швецова. Остальное им, заключенным СТО, не доводили. Сразу ухватился за М-108, но я остановил его.
— Во — первых, мы готовим самолет мирного времени, а не военную скороспелку, во — вторых, пока у 'М-108' сильно ограничен ресурс, всего 60 часов. Это больше, чем у серийного, но недостаточно для мирной эксплуатации. Требуется в десять — пятнадцать раз увеличить ресурс, и пока это невозможно, двигатель критичен по всем параметрам. Это не его беда, все двигатели такой мощности живут недолго. Здесь требуется большая работа химиков и металлургов. Поэтому за основу мы берем 4 двигателя АМ-38НТК, с ресурсом в 200 часов, но ориентируемся, что в ближайшее время мы их заменим разработками Ивченко или Кузнецова.
— Я обоих не знаю. И что это за машины?
— Турбовинтовые двигатели. И, как еще один вариант — двигатели Люльки. Но, все это впереди, машина должна полететь раньше. Еще один момент, Роберто Людвигович! Наше опытное производство имеет самый высокий уровень допуска. Его необходимо заполнить. Но, после этого, мы не подлежим обычному правосудию, только через закрытые совещания института Специального судебного присутствия Верховного суда СССР. Имеете полное право отказаться.
— Имею, давайте Вашу бумагу.
Я позвонил начальнику 'СМЕРШ', и, в его присутствии, Бартини подписал форму. После этого оформили его на работу в КБ. Затем, с этой бумажкой я съездил в Воронежский Централ, и там подписал необходимые бумаги для его расконвоирования и по переводу в закрытое режимное предприятие завод N 18.
— Единственные два ограничения: пропуска на завод у Вас не будет, и, на территории завода расположен лагерь для военнопленных, подходить туда Вам запрещается.
Он пожал плечами, и мы сели в мой 'Додж', через 30 минут поездки по городу в открытой машине, где он с удовольствием вдыхал чистый воздух, мы подъехали к огороженному заводу, с увитой колючей проволокой стеной. Открылись ворота, и мы проехали на аэродром. Возле главных ангаров в рощице стояло несколько коттеджей. В одном из них ему предстояло провести оставшиеся месяцы заключения. Увидев, что в домике три комнаты, а в одной из них находится настоящее произведение Franz Kuhlmann KG и гора ватмана, он расцвел, и тут же проверил ход пантографа, не бьет ли он.
— Все в порядке?
— Зер гут! — по — немецки ответил Бартини и поднял большой палец.
— Обедать будете в инженерной столовой, здесь недалеко, вот талоны. Во второй комнате для вас сложены некоторые вещи, чтобы Вы могли переодеться. В ближайшее время вывезем Вас в город, чтобы Вы смогли приобрести все необходимое для себя. Сегодня в 15.00 совещание с Вашей группой по поводу постановки задачи на проектирование. Ваши чертежи прилетят в 13.20. Отдыхайте. На кухне есть чайник, кофейник, какие-то продукты.
— Есть кофе? Тогда не уходите, дорогая Александра Петровна. Кофе по — турецки я очень люблю готовить! Правда, последний раз это было до войны!
А у меня новая задача: редкоземы. Для лопаток требовались новые материалы: вольфрам, тантал, рений, рутений, алюминат кобальта и направленная кристаллизация в ванне с расплавленным оловом. Хорошо, что в академии этот вопрос отдельно изучал, и ездил на завод турбинных лопаток в Ленинград на практику, для написания курсовой работы по выращиванию монокристалла никелевого сплава с направленностью '0–0–1'. Но воплотить все это вручную и не имея даже рентгеновского кристаллографа, невероятно сложно. Пришлось начинать с него. Карасьеки к тому времени уже взяли, плюс отвалы Медвежьегорского комбината отдали под разборку. Остальное — ни — ни! Никель в огромных количествах, требовался совсем для других целей. Рений — в Восточном Казахстане и в Монголии, на самой границе с Китаем. По 'кусочкам' сплав набрали, несколько небольших вакуумных печей на заводе было. Приступили к созданию высокотемпературных полых лопаток, если получится, то монокристаллических, если нет, то мелкозернистых. Все равно, пока, такого никто не делает. Эксперимент шел за экспериментом, не все сразу получалось, много возни с формами, с удалением алюмината, наконец, к началу зимы стали получать приемлемые допуски по всем параметрам. Конечно, до идеала им как до Пекина босиком, да по колючкам, но 1400 градусов газа перед турбиной они держат. Сразу заменили турбины нагнетателей и компрессоров на поршневых машинах. Сплав получился лучше, чем английский, удалось уменьшить вес и размер турбины, и существенно повысить ее обороты. Соответственно подскочила высотность всех двигателей. Я сплю на работе, и мало чем отличаюсь от заключенного Бартини. Для сборки его корпуса установили лазеры, вместо оптики, и вовсю используем плазово — шаблонный метод сборки планера. Корпус усилили и бронировали титаном, причем сплав уже содержал 1,5 % ниобия. Этот же сплав пошел на 5–ю серию 'Метел', которых летает уже 128 штук, два полка по 64 машины, собираем третий полк. Всего по плану их будет шесть. По моим прикидкам этого должно хватить для отражения атаки 8–й воздушной армии США. Сталин согласился, что этого будет достаточно, хотя вначале был ошарашен, что я предложил ограничиться 4–мя полками. Он запланировал их 800–1000 штук. Нам столько не потянуть, да и техников на них не найти. Компрессорные лопатки выпускаем уже массово, а вот к турбинным только приступили. А тут еще 'по сведениям советской разведки' в воздух поднялся 'метеор'. Что тут началось! Ведь у нас еще конь не валялся.