В некотором роде волшебник
Шрифт:
– Ах, бедный-несчастный!
– взвилась Вероника.
– Ты говоришь о нем так...так...
– Как?
– враждебно прорычала Мирра.
– С симпатией, вот как!
Мирра пожала плечами:
– Он искренне любит Куш, радеет за его благополучие. Не спорю, это вызывает у меня уважение.
– Как можно любить такое место?!
– всплеснула руками Вероника.
– А как можно любить родину, свой дом, культуру, книги, других людей? Как вообще можно любить что-то, находящееся вне тебя?
– Это совсем другое!
– Неужели? И в чем же разница?
– Ну...Ты говоришь про родную страну...и про дом...про других людей...А
– наконец, триумфально завершила Вероника.
– Душа страны - это её народ, душа дома - семья, душа книги - писатели и читатели. Про людей я вообще не говорю! А Куш - просто клочок земли посреди пустыни. У него и горожан-то толком нет! Только приезжие и "персонал". Построй рядом точно такой же город - и половина игроков потянется туда! Куш никому не нужен, он никому не дорог!
– Он нужен Нисидзиме, - процедила Мирра, стискивая кулаки.
– Этого недостаточно!
– Да прям!
– Мирра медленно надвигалась на Веронику, а в ее голосе все явственнее проступали опасные интонации темных закоулков.
– Хошь поспорим?
– Хочу! Что он, по-твоему, любит? Жителей города? Своих коллег? Дома? Улицы? Да здесь даже природа ненастоящая, даже небо - и то фальшивка! Что конкретно он любит? Молчишь? А я тебе отвечу: себя! В своем городе он любит себя!
– Не рассуждай о том, чего не понимаешь!
– взвизгнула Мирра.
– Что именно я не понимаю?! Нисидзима держит людей в рабстве, и ему безумно нравится власть! Это факт!
Раскатистое фырканье Мирры разбудило провалившегося в сон Маркуса. Чтобы проснуться окончательно, ему хватило одного взгляда на перекошенные гневом лица Мирры и Вероники.
Септимус решил, что настало время вмешаться:
– Послушай меня, Вероника, - максимально мягко начал он, - я не знаю, кто, кого и за что любит, я не знаю, оправдывает ли Нисидзиму любовь к Кушу, но я наблюдал за здешними людьми: никто из них не рвется на волю.
– Это от безнадежности! Они сломлены! Этот негодяй заманил их в Куш и обманул!
Мирра подскочила, уронив стул, готовая сорваться на крик, но Септимус жестом остановил её и продолжил тем же оскорбительно терпеливым тоном:
– Куш - не притон на центральной улице. Этот город стоит посреди пустыни. К тому же он скрыт заклинаниями. Сюда невозможно попасть случайно. Люди сами едут сюда, пойми! Едут специально, целенаправленно, добровольно.
– Но мы ведь...
– Мы - исключение, одно на миллион! Мы были обречены умереть в пустыне! Нисидзима нас пустил. Да, наверняка рассчитывал, что кто-нибудь из нас втянется в игру. Но ведь не факт, что так бы произошло! Сколько он на нас заработал? Сущую мелочь! А мы благодаря ему остались в живых! Я не говорю, что Нисидзима хороший человек! Я лишь хочу тебя убедить: он не настолько плох, чтобы развязывать против него Священную Войну! Заметь: нас никто не принуждал играть! Мы могли попросту отсидеться в номере и уехать первым же экспрессом. Мы ведь, по сути, так и поступили! А что до остальных пассажиров - это был их выбор, понимаешь, их личный, осознанный выбор! Пускай все вокруг вопят "убей!", пускай тебе вкладывают в руки нож! Горло жертвы в конце концов перерезаешь ты!
– Что же получается: никто ни в чем не виноват, а люди все равно страдают?!
Септимус поморщился. Он не любил такие вот Мудрые Мысли: в абстрактном споре они звучат справедливо, но примени их к реальной ситуации - захлебнешься в море нюансов и противоречий. И самое паршивое, что он сам, ещё раньше Вероники, произнес одну из таких Мудрых Мыслей. Паршиво, как же все это паршиво!
– Зараза!
– простонал Септимус.
– Может, хватит этой сраной философии? Давайте просто уедем, а? На конференцию врачей, на слет юных химиологов, наплевать куда - просто уедем!
– И бросим этих бедных людей? Снова сбежим, как тогда? Плевать на всех, главное уцелеть самому? Это же обычные люди, такие же, как мы с вами, - кротко протянула Вероника.
– Неужели вам их не жалко?
– Люди, готовые выложить месячный доход своей семьи в обмен на право пару часов посидеть за столиком с зелёной лампой, не заслуживают жалости!
– Мирра буквально выплюнула эти слова в лицо Веронике и тут же получила ответную оплеуху:
– Тебе легко судить: ты ведь не человек!
– Вероника сама испугалась собственных слов, но отступать было некуда. Юная докторша неслась на пьяном скакуне по отвесному мокрому склону: - Тебе польстило внимание Нисидзимы! Ещё бы: всемогущий хозяин проклятого города раскрыл все свои секреты, лишь бы узнать правду о тебе! Разумеется, он гений! Ты ведь не потерпишь, чтобы тебя раскусил какой-то посредственный дурачок! Просто признай: Нисидзима - моральный урод, который наслаждается безнаказанностью и упивается властью! Вот это тебя в нем и привлекает - его бесчеловечность! Как он там говорил? На фоне совершенства Куша людское уродство становится очевидным? Так вот: на фоне ублюдков вроде Нисидзимы даже ты кажешься вполне нормальным человеком!
Перебор. Кувшин с водой на прикроватном столике разлетелся вдребезги, а капли воды крохотными снарядами понеслись в Веронику, налету превращаясь в осколки стекла. Докторша истошно завопила, пытаясь защитить лицо руками.
Веронику загородил Маркус. Мощным гребком мускулистой лапы он смел летящие осколки, и они градом осыпались на пол.
– Все. Хватит, - Маркус говорил очень тихо, но его голос заполнял всю комнату, каждую трещину в стене, каждое переплетение ниточек в покрывале.
– Определитесь: какова цель операции?
Вопрос поставил спорщиц в тупик: они замерли, глупо раззявив рты.
Второй раз за все время знакомства с Маркусом Септимус почувствовал к нему нечто вроде симпатии. Сейчас бывший государственный убийца Эс-Марини воплощал собой монолитную, лишенную воображения надёжность, которая способна сохранить холодный рассудок даже в доменной печи скандала.
Септимус считал, что Мирра и Вероника неплохо ладят. Он заблуждался. Одна была чересчур цинична, другая воплощала собой воинствующий идеализм. Теперь они наконец схлестнулись. Куш, Нисидзима, проигравшиеся должники - все это было лишь поводом высказать друг другу слова, копившиеся месяцами. Слова, которые ни при каких обстоятельствах не должны были произноситься вслух. Пленники потайных закоулков сердца, они все равно вырвались на свободу. Они всегда вырываются.
Септимус должен был это понять, вмешаться и предотвратить бурю. А он позволил увлечь себя в пучину абстрактных споров о добре и справедливости. Хищные стаи Мудрых Мыслей выклевали ему глаза, заставив блуждать в потемках философии.
Одолеть Маркуса им было не по силам. Они ломали клювы об его конкретно мыслящий мозг.
– Я...- медленно, словно прощупывая почву у себя под ногами, начала Вероника, - хочу спасти людей.
– Каких людей?
– грянул следующий вопрос.