В некотором роде волшебник
Шрифт:
– И в чем конкретно состоят изменения?
– Должность управляющего мне без надобности, - с обезоруживающей прямотой брякнул Маркус.
– Я хочу поставить свою жизнь против долговых расписок всех игроков Куша.
Воздух, тугой спиралью скрутившийся вокруг Нисидзимы, рассеялся невесомой дымкой:
– Ах, вот оно как!
– усмехнулся управляющий.
– Если не секрет, что вы намерены сделать с расписками в невероятном, фантастическом случае выигрыша?
– Почему ж невероятном?
– грубовато отозвался
– Это ведь честная игра на выживание. А расписки...Я их уничтожу.
Толпа возликовала.
– Ну да, ну да, - кивнул Нисидзима.
– Я не вижу причин отказать столь отважному человеку! Сыграем!
– Одно условие!
– в голосе и взгляде Маркуса не было ни металла, ни камня - только бесконечная, непроглядная пустота уверенности и спокойствия.
– Какое же?
– Нисидзима лучился вежливой заинтересованностью.
– Вы будете лично присутствовать здесь, на арене, как гарант нашего пари.
– Вы серьезно?
– вежливая заинтересованность сменилась вполне искренним любопытством:
– Да.
По лицу Нисидзимы друг за другом пронеслись жалость, недоумение, подозрение и беспокойство. Однако отступать было некуда: вокруг бесновалась толпа взбелененных азартом зрителей.
Управляющий вскинул руки:
– Что ж, ставки сделаны! Жизнь уважаемого игрока против долговых расписок всех гостей круглого города Куш! Время игры! Пускай нашим судьей станет Удача!
Нисидзима зааплодировал, и все зрители вслед за ним принялись остервенело хлопать в ладоши.
Оглядевшись, Нисидзима отыскал Мирру и, по обыкновению элегантно лавируя в толпе, направился к ней.
– Здесь свободно?
– любезно поинтересовался он, указывая на пустующее кресло рядом с душой зеркала.
Вероника, сидевшая от Нисидзимы дальше всех, демонстративно отвернулась. Септимус крепче стиснул руку Пум и постарался загородить девочку собой. Его поступок не ускользнул от внимания управляющего. Перегнувшись через Мирру и не переставая аплодировать, он прошептал:
– Неужели вы считаете меня настолько мелочным?
– Не знаю, - буркнул Септимус, которому до синих помидоров надоели политические игры, - но я встречал благородного и мужественного полководца, который после оглушительного поражения на поле боя плюнул в кофе своему оппоненту.
Ничего не ответив, Нисидзима беззаботно развалился в кресле. Несколько секунд он увлеченно наблюдал за приготовлениями к игре, а потом, театрально встрепенувшись, обратился к Мирре:
– Напрасно вы мне не поверили. Мне жаль, искренне жаль вашего большого друга. Вы сильно пожалеете, что лишили меня возможности помочь ему. Я ведь предупреждал: эту полосу препятствий может преодолеть разве что профессиональный уби...- он осекся.
Мирра, на лице которой набухала самодовольная ухмылка, сочувственно похлопала управляющего по руке. В то же мгновение меднозвонный гонг оповестил зрителей о начале Игры. Один за другим блеснули клыки дороги смерти: маятники разрезали воздух, удары молотов сотрясали землю, рев зверопотамов перекрывал даже крики зрителей, в стенах и полу напрягли металлические мускулы коварные ловушки.
Маркус стоял на старте полосы препятствий, а вокруг него концентрировалась пустота.
Шух! Шух! Звяк-звяк! Тик-тик-тик-тик. Шух! Шух! Звяк-звяк! Тик-тик-тик-тик.
Шаг вперед. Шух!
Шаг. Шаг. Уклониться.
Шух!
Быстро вперед. Замереть. Звяк-звяк!
Тик...Шаг вперед...-тик...вперед и влево...-тик... по диагонали вперед...-тик...быстро бежать.
Препятствия на дороге смерти вели привычную, повседневную жизнь: маятники раскачивались, молоты били, стрелы вылетали из бортиков арены. Маркус, мирный путник, шел мимо, всем своим видом давая понять: он не собирается вторгаться в маленький мирок смертоубийственных орудий и нарушать покой местных обитателей. Он подстраивался под ритм их жизни, а они взамен пропускали его через свои земли. Никакой борьбой тут даже не пахло. Маркус и ловушки существовали в разных пространствах, им не за что было сражаться.
Рев зрителей взлетал под самый купол и колыхал искусственные тучи. Кресла, с таким трудом отвоеванные перед началом игры, подставляли небу покинутые сидения. Даже Нисидзима приподнялся, вцепившись в подлокотники.
Маркус отступил вправо, галантно пропустив летящую ему навстречу стайку копий, и...
...пересек финишную черту дороги смерти.
Несколько сотен глоток одновременно испустили вопль, который взвился ввысь красочным фейерверком и тут же рассыпался на множество возгласов, вздохов, визгов и прочих не поддающихся классификации звуков.
Пока Маркус пробирался к своим товарищам, кто-то из персонала Куша объявил победу игрока. Зрители не слушали. Их умы заволокло искрящееся ликование, где ещё не было места тревожной мысли: а вдруг этот мужик соврет и не уничтожит долговые расписки?
Нисидзима рухнул в кресло, но почти мгновенно поднялся. Пальцы его слегка подрагивали, а улыбке не хватало блеска. Тем не менее он заставил себя повернуться к противникам и даже пожал руку Маркусу:
– Поздравляю. Выигрыш ваш.
– Ага, - сказал Маркус без тени злорадства.
Со всех сторон напирали люди.
Мирра взяла быка за рога:
– Гони расписки.
Нисидзима кивнул и хотел было направиться к платформе, но путь ему преградил Кидака.
Септимус сразу понял: сейчас будет бздец. С господина Кидаки можно было писать портрет для комнаты страха в столичном парке аттракционов: взглянув на него даже мельком, детишки до самой старости боялись бы любых помещений без ослепительно яркого света.