Чтение онлайн

на главную

Жанры

В обличье вепря
Шрифт:

Он прислушался к прибою ветра в вершинах деревьев. Ярость вепря не знает границ и коснется всего, что встанет на его пути. Потому и деревья побиты, и взрыта земля. Он подошел к краю террасы и внимательно оглядел подлесок, потом медленно прошелся по полю боя; но если где-то здесь и были следы, оставленные копытами, ему отыскать их не удалось. Он вернулся к поврежденным деревьям. Порезы были куда более четкими, чем ему сперва показалось, как будто кто-то прошелся здесь плотницким инструментом. И вывернутые круги подстилки были слишком круглыми, как будто вырезали их лезвием. Он сел на корточки, чтобы приглядеться повнимательнее. Зубы, клыки, копыта и рыло: но чем из вышеперечисленного он мог сотворить такое?

Скоро стемнеет, а утро как раз и покажет следы вепря, подумал он, которые уведут вниз, к тому ущелью, по которому идут Мелеагр и все прочие. Вепрь подкрадется к ним сверху. Солнце окрасило розовым вершины гор дальше, на севере. Вот там, подумал он, среди нехоженых горных вершин. Герои, бредущие по мелководью, кровавая суматоха в городе Энея, его собственное восхождение на гору, каждый отпечаток ноги, каждая обломанная ветка, каждая рябь, каждый шорох в горах

обратятся в покой и молчание. И сыновья Фестия тоже будут обернуты, как в пелену, в тот след, что привел их сюда и поведет его дальше, — и подвешены, намертво, к памяти о жизнях, которые закончились здесь.

Они болтались на ветвях. Они были нанизаны на собственные копья, и трупы их висели, как трофеи, на деревьях, прямо у него над головой. Проткнули их кого через шею, кого через плечо. Одного через рот. Копья были крепко вбиты в развилки деревьев, и зверь, видимо, вволю натешился, потому что животы были вспороты и кишки свисали вниз. Головы болтались на обмякших шеях, и восемь сыновей Фестия склонились, чтобы показать ему свои восковые лица.

Вепрь не может насытиться: жадность — сама его природа. Он посмотрел на далекий разлом внизу, на склоне горы, на черную трещину тьмы, по которой шли сейчас невидимые для него охотники: Мелеагр и те, кем он командует, и среди них его добыча, черноволосая, длинноногая Аталанта. Сам он может приблизиться к ней только через вепря, через разлетевшиеся веером капли крови и обломки костей, через его визг и рев в разреженном горном воздухе, через копыта, стучащие по земле, которая не подчиняется ни зверю, ни ночному охотнику и не приемлет следа, ибо она — камень. След вепря вел в горы.

* * *

Итак: Анкей, Кеней, Теламон и Пелей, Евритион, Подарг, Лаэрт, Адмет и Мелеагр. Спутников у нее теперь девять.

Стены ущелья превратились в невысокие валы, а само ущелье расширилось и стало неглубокой балкой, горловина которой раскрылась и выплюнула их на дальней стороне Аракинфа. Солнце уже давно успело уйти за огромное тело горы. Темнота была настолько всеобъемлющей, что идти дальше не было смысла, и они, избитые и грязные, легли отдыхать на каменистом склоне. Над ними сомкнулась ночь.

Камешки впивались Аталанте в спину. Ее мир был — грубо окатанный овал нагретого на солнце камня, ограниченный размахом ее рук и дробной периферией пальцев. Луны не было, и дальше этих пределов она не видела совсем ничего. Время от времени доносился скрежет когтей о камень, когда просыпалась Аура, а потом шорох слипшейся шерсти, когда она снова устраивалась на ночлег. Аталанта слышала дыхание мужчин, которое маленькими башенками звука поднималось вверх, в паузах башни беззвучно разваливались; струйки дыма от гаснущих костров, поднимаются и рассеиваются в тихом ночном воздухе. Ночь приглушила их имена до едва различимого шепота, который всплескивал и затихал, невидимый и неразборчивый. Ломаный ритм ближайшего дыхания мог с равным успехом принадлежать и Теламону, и Пелею, оба спешили выдохнуть смерть единокровного брата: плотный столб затхлого влажного воздуха поднимается из колодца, в котором гниют его останки. Или хриплые, прерывистые эти полувздохи и полувыдохи передразнивали последние судороги несчастного Акаста, которому перерезали горло, а голову удерживали под поверхностью бурно прибывающего потока, пока обмякшее тело не испустило последней цепочки пузырьков, которые поднялись на поверхность кроваво-красной воды прямо между рук убийцы? Она была уверена, что убил его Пелей где-то здесь, у выхода из ущелья, и теперь дыханием своим выдал себя с головой. Более мягкий двойной шелест должен представлять собой выдохи Кенея и вдохи Кены [115] — испускает мужчина, впускает женщина — или же Евритиона, наполнение и опорожнение легких которого отсчитывало долгую цепь мгновений, ведущую к последнему предсмертному хрипу [116] . Сколько их еще осталось до того момента, как наступит последнее молчание? Миллион? Тысяча? Тихий храп на басовой ноте ввинтился ей в уши и тут же стих, едва она опознала источник: Анкей. Подарг и Лаэрт вдыхали и выдыхали наперебой, отправляя в небо две сухие, с хриплой шкурой змейки, которые переплетались на ходу, пока не поднимутся до точки, в которой им предстоит разойтись и отправиться каждой за своим собственным будущим, одной — следуя за солнцем, другой — убегая от него. Адмет пыхтел, как пьяница [117] .

115

Кеней, лапиф, мужчиной стал не от рождения. Магнесийская нимфа Кена (Кенис), став любовницей Посейдона, попросила у него в подарок возможности стать не просто мужчиной, а неуязвимым и потому непобедимым бойцом. Посейдон исполнил ее желание, и нимфа, став из Кены Кенеем, превратилась в типичного хюбриста, который дошел до того, что водрузил на главной площади Лариссы свое копье и велел лапифам поклоняться ему как богу — и не почитать никаких других богов. За это был показательно наказан Зевсом — руками кентавров. Во время знаменитой битвы между кентаврами и людьми на свадьбе Пирифоя они вбили неуязвимого героя в землю вырванными с корнями стволами елей, а потом этими же стволами завалили сверху так, что он задохнулся.

116

Евритион, приемный сын Актора, царя Фтии, в свое время очистил Пелея от скверны, связанной с убийством брата. Актор отдал Пелею в жены свою дочь, Полимелу, и треть царства в придачу (либо сам Евритион отдал ему в жены свою дочь Антигону). Евритион, который также управлял третью царства, отправился вместе с Пелеем на Калидонскую охоту, где, согласно наиболее авторитетным источникам (Apollodiii.13.1–2; DiodSiciv.72.6; Tzetzes, adLyc, Alex175; Eustathius, ScholadHom, Il ii.648), был нечаянно убит Пелеем, метнувшим дротик в вепря, а попавшим в свояка.

117

Возможная аллюзия на эпизод, связанный с известным сюжетом об «искуплении смерти» Адмета. Аполлон, желая дать Адмету дополнительное время, допьяна напоил Мойр, в результате чего Атропос долго не могла перерезать соответствующую нить судьбы.

И был еще один, чей вдох не отличался от выдоха, у которого, казалось, воздух вливался в глотку и слетал с губ единым продолжительным вздохом. Горестным плачем — кто знает: по отеческому граду, или по утраченным товарищам и утонувшим собакам, или даже, подумалось вдруг Аталанте, по ней самой.

Откуда ей знать. В темноте они бессильны и несмысленны; ночь превратила их в беспомощных детей, чьи крики низвела до вдохов и выдохов. Она, будучи нескольких дней от роду, прижималась ртом к сосцам медведицы и тянула из нее молоко, не замечая больше ничего вокруг. Когда она чуть подросла и начала ходить, границы мира раздвинулись, в нем появились вершины гор и утесов, потом верхушки высоких елей, сосен, дубов и широколистных каштанов, потом — леса, в которых все это росло. Но равнины к северу и к западу от детских ее владений оставались далекими и расплывчатыми облаками пыли, логовом всего того, о чем она догадывалась, но знать не знала. Даже и в более поздние годы охотница могла окинуть взглядом линию, где горизонт сливался с небом, и не понять, что представляет собой уходящая в никуда серая цепочка сутулых существ: полуприкрытый облаками горный хребет, тучи над морем или соринку, плавающую на поверхности ее же собственного глаза. Крики и блеянье ее будущих жертв разматывались в воздухе нитями все более тонкими, пока не превращались в подобие осенних паутинок; а она все никак не могла себе представить логова, в котором подобные твари могут найти себе убежище. Она вгоняла пальцы в пропитанную дождем лесную почву, которая сочилась между ними, и, неподвижно припав к древесному стволу, ждала до тех пор, пока не переставала ощущать разницу между собственной кожей и градкой древесной корой. Трепет одного-единственного листа, поколебленного мимолетным движением воздуха, высоко-высоко, так что даже и не разглядеть его с земли, барабанной дробью гудел в массивном стволе и пробегал у нее по спине едва заметной дрожью. Но ее мир был сплошь изрыт пещерами и полостями, в которые ей хода не было. И когда, подчиняясь ритму вздымающихся и опадающих грудных клеток мужчин, которые спали сейчас рядом с ней, она думала об этих таинственных местах, ей слышались два имени, на том чужом и странном языке сна, что царил сейчас вокруг нее, — и одно вздымалось кверху, другое опадало.

Имена были «Меланион» и «Мелеагр». А ее зовут «Аталанта». А Эней — царь Калидона, забывший принести Артемиде жертву на празднестве Первин, за что она и послала вепря необычайной свирепости и силы, дабы он опустошал землю. И потому герои собрались вместе, чтобы выследить и убить зверя.

Ее дыхание вознесло свой собственный тихий ночной крик — вместе с прочими. Чьи имена слышались им в звуках, с которыми наполнялись и опорожнялись их легкие? Имя охотницы? Девственницы с окровавленными руками? Она была всем тем, чего они не увидели в городе Энея, и всем, что потонуло в грохоте половодья. Она была единосущна лакунам в их рядах. Вздымается. Опадает. Жесткие пальцы камешков проминали ей спину. Нынче вечером они не осмелились идти дальше, так же как никто из них не осмелился подойти к ней поближе — или попробовать ее на прочность. Они видели в ней свою собственную тьму, которая обволокла и поглотила их.

Ночь.

Чуть дрогнули веки — и душу вновь загнали в клетку тела. Ломит руки и ноги, ворчание, стоны, звяканье и шорох металла о камень. Когда взошло солнце, она поднялась вместе со всеми, и в теле у нее болела каждая косточка. Каменная площадка, на которой они заночевали, тянулась от устья ущелья и уходила под все еще пропитанный водой дерн. Поток изуродовал рощицу диких миндальных деревьев и развесил у них на ветвях водяную траву. Рассвет открыл им глаза: «камушки», которые всю ночь мешали им спать, оказались незрелыми орехами. Прямо перед ними лежала довольно обширная, с неровными краями впадина, и кроны растущих в ней широколистных деревьев казались чудовищными фруктами, уложенными в гигантской тарелке. Поток остановился здесь на время, подумала она, собираясь с силами, прежде чем ринуться вниз по ущелью. Она втянула ноздрями влажный воздух. Лес уходил довольно далеко и заканчивался только на берегу большого, по форме похожего на полумесяц озера, поверхность которого, еще не тронутая солнечными лучами, казалась тусклой и серой. На другом его берегу к северу и востоку поднимались горы.

Охотники сели, чтобы размять и вернуть к жизни затекшие члены — или же принялись нагибаться и потягиваться, расправляя сухожилия, потерявшие после сна упругость. Они собирали и приводили в порядок снаряжение. Основной слой грязи уже давно успел засохнуть на поверхности кожи и отвалился сам собой, но глубоко въевшиеся остатки никак не желали отходить. Глаза у всех были красными ог усталости. И дух от них всех тоже шел не самый приятный. Она принялась вычесывать из волос присохшие корчки грязи и вспомнила про вшей, которых иногда вычесывала из шерсти у Ауры. Анкей и Евритион подняли головы и посмотрели ей вслед, когда она встала и пошла вниз по склону, в сторону леса, чтобы поискать воды.

Нашла она заплесневелые листья, крапиву, неглубокую затхлую лужицу и еще Мелеагра, который сидел на поваленном стволе дерева, спиной к ней, и в руке держал палочку. Если он слышал, как она подошла к нему сзади, то виду не подал. Палочка двигалась из стороны в сторону по ровному участку земли, прямо у его ног: он не то пытался управлять войной между двумя враждующими муравейниками, не то расписывал по отдельным фигурам какой-то сложный танец. Она стояла и смотрела, молча. Время от времени он останавливался, и палочка размеренным движением взмывала вверх и снова падала, и он продолжал что-то царапать на земле. Потеряв к нему всякий интерес, Аура легла на живот и тут же уснула.

Поделиться:
Популярные книги

Титан империи 6

Артемов Александр Александрович
6. Титан Империи
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Титан империи 6

Как я строил магическую империю 2

Зубов Константин
2. Как я строил магическую империю
Фантастика:
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Как я строил магическую империю 2

Болотник

Панченко Андрей Алексеевич
1. Болотник
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
6.50
рейтинг книги
Болотник

Курсант: Назад в СССР 11

Дамиров Рафаэль
11. Курсант
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Курсант: Назад в СССР 11

На границе империй. Том 3

INDIGO
3. Фортуна дама переменчивая
Фантастика:
космическая фантастика
5.63
рейтинг книги
На границе империй. Том 3

Рождение победителя

Каменистый Артем
3. Девятый
Фантастика:
фэнтези
альтернативная история
9.07
рейтинг книги
Рождение победителя

Сиротка

Первухин Андрей Евгеньевич
1. Сиротка
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Сиротка

Совершенный: пробуждение

Vector
1. Совершенный
Фантастика:
боевая фантастика
рпг
5.00
рейтинг книги
Совершенный: пробуждение

Начальник милиции 2

Дамиров Рафаэль
2. Начальник милиции
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Начальник милиции 2

Назад в СССР 5

Дамиров Рафаэль
5. Курсант
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
6.64
рейтинг книги
Назад в СССР 5

Месть бывшему. Замуж за босса

Россиус Анна
3. Власть. Страсть. Любовь
Любовные романы:
современные любовные романы
5.00
рейтинг книги
Месть бывшему. Замуж за босса

Девяностые приближаются

Иванов Дмитрий
3. Девяностые
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
7.33
рейтинг книги
Девяностые приближаются

Шахта Шепчущих Глубин, Том II

Астахов Евгений Евгеньевич
3. Виашерон
Фантастика:
фэнтези
7.19
рейтинг книги
Шахта Шепчущих Глубин, Том II

Сердце Дракона. Том 12

Клеванский Кирилл Сергеевич
12. Сердце дракона
Фантастика:
фэнтези
героическая фантастика
боевая фантастика
7.29
рейтинг книги
Сердце Дракона. Том 12