В Объятиях Соблазна
Шрифт:
Отпустив шкипера, я вскочил в седло и погнал коня прочь от порта. Теперь надо торопиться вдвойне. Кто знает, сколько форы у этой парочки беглецов? Если Элизабет со своим хахалем уже добрались до Местре — значит, они на полпути к Падуе.
Нет уж, нет! Не позволю какому-то напыщенному франту увезти мою женщину. Я найду их, хоть на край света отправлюсь. Верну Элизабет домой, стану на колени, вымолю прощение. Она поймет, обязана понять! Мы же любим друг друга, пусть и сами боимся в этом признаться.
Дьябло мчал по тракту во весь опор, я уже не понукал
Миля за милей оставались позади, а я все гнал и гнал вперед, не чуя под собой земли. Местре промелькнуло за считанные минуты. Теперь до Падуи оставалось еще около двух часов пути. Черт, надеюсь, я не опоздал! Элизабет не могла далеко уйти. Наверняка остановилась на ночлег в какой-нибудь таверне.
Солнце уже село, когда впереди показались огни постоялого двора. Дьябло, взмыленный и усталый, жалобно заржал, и я сжалился над животным. Спешился, бросил поводья подбежавшему мальчишке-конюху.
— Распорядись насчет лошади! — бросил ему, кинув монету. — Овса дай от пуза да водой напои. Загнал я бедолагу.
Сам же решительно направился к дверям таверны. Ворвался внутрь, окинул цепким взглядом немногочисленных посетителей. В дальнем углу у очага спиной ко мне сидела знакомая фигурка в синем дорожном платье. Рядом маячил долговязый тип, что-то тихо ворковал на ушко своей даме.
Кровь застыла в жилах, а сердце пропустило удар. Элизабет! Живая, невредимая. Слава Всевышнему, успел!
Я рванул через зал, бесцеремонно расталкивая зевак. Вот она, моя гордячка! Сейчас я сграбастаю ее в охапку и…
Но тут девица обернулась, с удивлением воззрилась на меня. И я застыл как громом пораженный. Это была не Элизабет! Лишь на миг ее светлые локоны и точеный профиль одурачили меня.
Незнакомка смерила меня недоуменным взглядом и отвернулась. А я так и остался стоять посреди зала — оглушенный, раздавленный своим просчетом. Опоздал… Упустил… Не сберег…
* * *
Элизабет
Я сидела в карете, безучастно глядя в окно. Пейзаж за стеклом расплывался серой дождливой мглой, навевая уныние и тоску. Прямо как вся моя жизнь в последнее время.
Холодный озноб пробирал до костей, несмотря на теплый плащ. Руки дрожали, комкая края шали. Слезы то и дело подступали к глазам, но я упрямо смаргивала их. Нет, Элизабет, нельзя раскисать! Ты приняла решение — теперь изволь держать лицо.
Мысли вернулись к недавнему визиту к нотариусу, синьору Гаспарини. Молодой, обаятельный, чем-то неуловимо похожий на Марко. Такой же смазливый пройдоха с безупречными манерами и абсолютно беспринципной душонкой.
Помнится, как он удивленно вскинул брови, когда я ворвалась к нему в контору. На миг в глазах мелькнула растерянность, сменившись ироничной усмешкой.
— Синьорина Эштон? Вот так сюрприз! Чем обязан столь неожиданному визиту?
Я молча швырнула на стол пачку бумаг. Гаспарини недоуменно нахмурился, пробежал глазами по строчкам. И вдруг присвистнул, откинувшись на
— Святая Мадонна, вы это серьезно? Хотите отречься от наследства в пользу Марко? Неужели из-за того невинного поцелуя на балу?
Он с любопытством заглянул мне в лицо, будто пытаясь разгадать причину столь радикального решения.
— Боже правый, Элизабет, да в Венеции подобное сплошь и рядом случается! Здесь вам не Англия с ее ханжеской моралью. У нас любовь — это искусство, веселая игра, а не повод для вечной обиды и побега.
Я гордо вскинула подбородок, постаравшись унять дрожь в голосе и справиться с подступающим гневом.
— Дело не в поцелуе, сеньор Гаспарини, — процедила ледяным тоном. — А в чудовищном унижении, которое учинил мне ваш дражайший синьор Альвизе на глазах у всего высшего света. Вы бы видели, что он творил! Распускал руки, лапал как уличную девку. Едва не изнасиловал прямо посреди зала! А эти мерзкие шуточки гостей, похабные взгляды, гогот? Да за такое в порядочном обществе дают пощечину. И вызывают на дуэль. А здесь, выходит, это в порядке вещей? Любовная игра? Искусство соблазнения? Увольте!
Я смерила нотариуса уничтожающим взглядом и с вызовом вздернула бровь. Тот смущенно кашлянул в кулак и отвел глаза. Похоже, мои слова попали в цель. Потом картинно развел руками, демонстрируя покорность.
— Как скажете, синьорина, дело ваше. Вот вам бумаги, распишитесь вот здесь и здесь.
Я молча скрипнула пером, выводя размашистую подпись. Вот тебе, Марко, подавись! Получай свои богатства, свой роскошный дворец и чертов бордель в придачу. Пусть они принесут тебе счастье. Добился своего, теперь можешь спать спокойно.
Гаспарини меж тем бережно упаковал бумаги в большой конверт, запечатал сургучом с гербом нотариальной конторы. Протянул мне, иронично улыбаясь.
— Что ж, мои поздравления, Элизабет. Теперь вы свободны делать что угодно. Хоть на край света бегите от нашего грешного города. Начинайте свою новую непорочную жизнь. А Марко… Что ж, пусть довольствуется утешительным призом и пеняет на себя. Сам виноват — не сумел удержать такое сокровище.
Я с отвращением отпрянула от протянутого конверта, будто от ядовитой змеи. Сердце обливалось кровью от обиды и разочарования, но я постаралась взять себя в руки.
— Будьте любезны, передайте эту пачку синьору Альвизе лично в руки. Вместе с моими искренними пожеланиями захлебнуться этим наследством. Уверена, для вас это не составит труда — вы ведь такие закадычные друзья.
Я одарила нотариуса уничижительной улыбкой и продолжила:
— И да, не забудьте сообщить Марко еще одну поистине отличную новость. Я немедленно уезжаю из Венеции. Прощайте, синьор Гаспарини! Надеюсь, наши дороги больше никогда не пересекутся.
И, круто развернувшись, я гордо зашагала прочь. Стук каблучков отдавался в ушах погребальным звоном по моим несбывшимся мечтам. Позади растерянно вскрикнул Гаспарини, пытаясь меня окликнуть. Но я даже не обернулась. К черту! Довольно с меня сомнительных типов и их гнусных игрищ.