В объятьях зверя
Шрифт:
— Да? — он склонил голову набок, и Энзо, хоть и был не из робкого десятка, не знал, куда деться от его взгляда, потому что знал: Деймон все видит в его глазах. — А что, если я скажу тебе, что слышал один интересный разговор пару месяцев назад?
В этот момент у Лорензо будто бы в один миг пронеслись перед глазами все дни, когда к Стефану приезжал его брат, и он отчаянно пытался вспомнить, когда они с Тайлером могли быть так неосторожны и как-то выдать себя Деймону, однако у него ничего не получалось.
— Вы со вторым шкафом увлеченно обсуждали то, как вас боится Елена и обо что
В этот момент глаза Энзо расширились, и в них Деймон отчетливо увидел искренний испуг. Сент-Джон вздрогнул, и, словно вспышка молнии, перед его глазами предстал тот самый вечер — весь, до мельчайших подробностей.
«Черт побери…» — мысленно прошептал он, но до сих пор не понимал, где брат Стефана мог услышать их разговор. Сент-Джон опустил взгляд, не зная, что ответить, и на какое-то время в помещении воцарилась гнетущая тишина. Энзо чувствовал, как в ушах шумит кровь, но взять себя в руки уже не мог.
— Какой же ты неразговорчивый, — Сальваторе скрестил руки на груди. — А что, если, помимо всего прочего, я скажу, что у меня есть диктофонная запись этого разговора?
Энзо моментально поднял глаза на собеседника и почувствовал, как у него горят щеки и шея. Он понимал, что ситуация начинает принимать серьезные обороты, и уже проклял вчерашний вечер, когда согласился «помочь» Деймону и съездить с ним в Южный Бронкс.
— И что, если ты не захочешь рассказать мне обо всем поподробнее, то эта запись может оказаться у интересных людей, и благодаря этому вам с Тайлером в ближайшие лет пять-шесть будет ох как неприятно в колонии где-нибудь под Техасом. Хорошая перспектива, правда?
Энзо сделал вдох ртом, хотел что-то сказать, но не мог вымолвить ни слова. Его будто парализовало, и что делать, он абсолютно не представлял. В нем боролись два абсолютно противоположных чувства: с одной стороны, он понимал, что это был реальный шанс как-то помочь Елене и спасти ее, но с другой — он абсолютно не знал, чего ждать от Деймона и что могло произойти, если Стефан обо всем узнает. Теперь он видел, что Стефану ничего не стоит лишить жизни его. И инстинкт самосохранения перебарывал желание помочь Елене и жалость к ней.
— Я ничего не собираюсь Вам говорить.
По губам Деймона скользнула снисходительная улыбка.
— Собачья преданность… Как это мило, — елейно проворковал он. — А на деле — обычный страх за свою шкуру. Ты и сам знаешь, что Стефан, в случае чего, выдаст вас в первую очередь, а его самого даже ничего не коснется. А так есть хотя бы его покровительство.
Энзо нервно кусал губы и сжимал кулаки.
— Но я терпеливый, когда мне это действительно нужно, — проговорил Деймон. — Поэтому давай поступим так… Дай мне свой мобильник.
— Зачем? — словно бы очнувшись от забытья, спросил охранник.
— Уж не бойся, не украду, — усмехнулся Сальваторе.
Энзо, словно бы загипнотизированный, несмотря на желание поскорее уйти, положил руку в карман в поисках телефона и молча протянул его Деймону, сам не зная, зачем это делает. Тот разблокировал его, ввел туда несколько цифр и вернул владельцу.
— Я оставил тебе номер своего телефона, —
Брюнет на мгновение замолчал, но затем продолжил.
— Энзо, я ничуть не милее, чем Стефан, так что у меня тоже есть свои рычаги воздействия. Подумай об этом, — произнес он, приблизившись к парню и похлопав его ладонями по плечам. — Потому что то, что вы делаете, — подсудно.
С этими словами Деймон направился к выходу из гостиной, но вдруг остановился, вспомнив о чем-то.
— Ах да… — пробормотал он, повернулся к Энзо и вновь подошел к нему.
Деймон достал из кармана стодолларовую купюру и положил ее в нагрудный карман на футболке итальянца.
— Неустойка за то, что не пришлось ехать в Бронкс. До свидания, Энзо. До скорой встречи, я надеюсь.
Сент-Джон в последний раз взглянул на брата Стефана и, пошатываясь, чувствуя ужасную слабость во всем теле, вышел из дома.
Всю следующую неделю Энзо жил, будто в тумане, думая о том, как ему поступить. Слова Деймона не были пустым звуком, и он запросто мог воплотить все свои угрозы в жизнь, — он это знал точно. И где-то внутри все действительно хотелось все рассказать ему, подарить Елене такой ненадежный и призрачный, но все-таки шанс на свободную жизнь. Но Сальваторе был прав: Энзо боялся прежде всего за себя, своим молчанием отказываясь идти против Стефана. Рассказывать все ему тоже не было выходом: Стефан мог просто не поверить в то, что он действительно ничего не рассказал. Голова от бесконечного потока мыслей нестерпимо болела, и из этого замкнутого круга выхода было не видно. У кого спросить совета, где взять силы сделать выбор, Энзо не знал, и ему становилось мерзко от самого себя: он ведь сам выбрал этот путь, сам помогал Стефану и прикрывал его, хотя каждый раз, когда он видел слезы Елены и ее мольбы не трогать ее, ему становилось до дрожи в руках страшно за нее.
— Когда же ты, блять, начнешь меня слушаться? — из гостиной снова послышался разъяренный оглушительный крик и звук пощечины. — Я тебе сказал — не трогай Никки, с ней погуляет няня! Какого черта ты делаешь все по-своему?!
— Стефан, — задыхаясь от слез, пролепетала Елена, — Вэл заболевала, у нее был насморк… Никки только-только переболела гриппом, ей пока не стоит находиться рядом с ней…
— Я сам решу, как будет лучше моей дочери. Ты поняла меня? — прорычал Стефан и отвесил жене очередную пощечину.
Энзо в этот момент находился у себя в комнате и изо всех сил старался не обращать внимания на крики, но они были настолько громкими, что это было невозможно. В такие моменты ему хотелось стать таким же, как Тайлер: равнодушным, хладнокровным, жестоким… И вполне счастливо от этого живущим.
— Пожалуйста, Стефан, умоляю тебя… Прекрати…
В этот момент чаша терпения Лорензо переполнилась и он, отложив книжку, которую читал, выбежал из комнаты. Он помнил: Елена беременна. И чем могла окончиться очередная выходка Стефана, предугадать не мог никто.