В оковах его власти
Шрифт:
Касание носа к губам становится причиной разряда по всему телу. Жгучее мужское дыхание словно обдает меня кипятком после прогулки по морозному воздуху. Первый поцелуй в подбородок на грани боли, потому что внутри ломались все запреты. Совесть упрямо закрывала глаза и умывала руки, покидая меня, на прощание подтолкнув в такие родные чужие объятия.
—Скажи мне, что ты ничего не чувствовала тогда. Скажи, что и сейчас ты ничего не чувствуешь и тебе все равно. Скажи, и я найду способ сделать так, чтобы было не наплевать. Надо — переверну планету. Дай мне только точку опоры, — схватив меня крепко-крепко,
Сердце обливалось кровью, израненное и больное, оно все равно ползло к нему. Даже когда я вставала на пути и как малому ребенку поясняла простые истины.
—Не скажешь, потому что я прав.
Непросто. Непросто не думать, не просто лгать, а еще сложнее пытаться забыть.
Подняв заплаканный взгляд на Белова, я лишь отрицательно покачала головой.
—Я всегда буду напоминаем о том, что стала причиной самых страшных событий. Так зачем обострять? Я предвестник смерти. И может не будь я тогда…
—Замолчи, — мужчина накрыл мои губы рукой и неплотно прижал, приказывая остановиться.
Паника уже захватила тело, потому что в глазах Саши все превратилось в пылающую бездну.
—В том, что случилось, не виноват никто. Ты и подавно. Случайность, все это была печальная случайность. Для меня ты свет, которого мне в жизни очень не хватает. Жизнь, которой у меня не было. Улыбка, которую я не выдавливаю из себя. И спокойствие, которое я достигаю только обняв тебя вот так вот крепко, — он сжал меня в объятиях, и мои руки медленно поползли по широкой спине, сковываясь между собой в области затылка.
Мне до одури хотелось быть именно такой, как он описал. До боли и ломоты в теле. Со мной все происходило впервые. И чувства, и желание, и казалось, что и жизнь со мной случилась только с появлением Саши.
Я не забыла, какие у него волосы на ощупь. Я ничего не забыла, просто не смогла бы.
Тут тепло и спокойно.
Губы мужчины мазками кисти провели по щеке и сползли на губы, словно пробуя границы дозволенного. Жар моментально прилип к телу. Я распахнула уста, одновременно вдыхая аромат цитрусов и теплого дыхания.
Легкое касание, снова и снова. Проба пера на чистом холсте.
Прижавшись друг к другу крепко, насколько это вообще позволяла наша поза, Белов первым подхватил меня на руки, усаживая на подоконник так, чтобы очутиться между моих ног. Я скрестила их за его поясницей, толкая мужчину на себя скорее на инстинктах.
Ведя руками по груди, мне казалось, что я прикасаюсь к раскаленным углям, царапая подушечки пальцев о грубые темные волоски. Он был идеальным в плане внешности, но меня тянула не она, совсем не она. Было ощущение, что сейчас разговаривали души, а не тела.
—Я не смогу остановиться, Маша. Ты понимаешь это? — шептал он с закрытыми глазами, пробираясь под легкий свитерок и лаская пальцами кожу.
Я понимала все: и что теряла себя, и что не могла сопротивляться или противиться настойчивым касаниям. И что сама проявляла такую же настойчивость, погружаясь руками в кудрявый водоворот темных волос. Мучительно медленные поцелуи выливались в набатом отдающие удары пульса, заставляющие испытывать ни с чем не сравнимые ощущения чего-то запретно нового. Предвестник бури, в водовороте которой
Пиджак слетел с широких плеч, являя белую рубашку, чьи литые пуговицы я так настойчиво пыталась расстегнуть дрожащими непослушными пальцами. Своими явно немедленными действиями вызвала кривую улыбку на лице Саши.
Ну вот. Улыбка впервые смотрелась иначе, добрее… что ли.
—Я сам, малыш, тут опыт надо, — прошептал на ухо, слегка прикусывая мочку. Разряд тока прошиб меня до основания. Одной рукой я медленно прошлась от выпирающих ключиц вниз по груди, останавливаясь возле безобразного шрама, второй зацепилась за разгоряченную распахнутую мне навстречу ладонь. Сжимая пальцами и при этом не в силах обхватить целиком.
Пару мгновений спустя рубашка тоже упала вслед за пиджаком, шурша свой новизной. Опустив взгляд вниз, я увидела выпирающий бугор, и эту пульсацию сложно было не ощутить бедром. Саша, недолго думая, расстегнул пряжку кожаного ремня и лязгнул змейкой ширинки.
—Не волнуйся. Посмотри на меня, — большим пальцем он приподнял голову за подбородок, заставляя переключиться. Мои же руки тем временем вспотели, и я противно прилипала ими в собственному телу.
Не волноваться. Не волноваться, да? Жар в теле нарастал, когда мужчина осторожно приблизился и поцеловал. На этот раз с языком, мягко перехватывая мои сжимающие брюки ладони. Массажируя большими пальцами внутреннюю часть, а потом и пальцы. Нежно, бережно и так до боли приятно-осторожно, словно я могла бы на части разломаться от прикосновений.
Не прекращал он при этом меня и целовать, погружая в пучину неизведанного мягко, как заходят в холодную воду после нескольких часов на солнце. Сейчас я понимала, что иначе у нас бы не получилось.
Сейчас не о скорости шла речь, а о том, как быть мягким с тем, что у нас имелось. С учетом безумно огромного багажа боли и отчаяния, когда кажется, что жизнь закончилась. А для кого-то она может и не начиналась под ворохом тех проблем, что давили на плечи и тянули к земле.
Неожиданно я осталась в одном нижнем белье, ощущая, как грудь сдавливало от непонятного напряжения, а внизу живота тяготел узел. Было жарко и потно, но не грязно. Я всегда думала, что секс —это обязательно пошло и развратно, но у меня не было таких ощущений прямо сейчас. Я четко осознавала, что у нас случится все сегодня. И я хотела этого, пожалуй, впервые в жизни вообще почувствовав то, что называлось возбуждением.
—Я осторожно, — прошептал Саша, коснувшись лобка сквозь намокшее белье. Поглаживая, и не надавливая, он приучал меня к себе. И к такому виду близости. Несмотря, что самому было тяжело, и это было ясно по учащенному отрывистому дыханию и напряженной жилке на лбу, что натягивала кожу и старила такое прекрасное лицо.
Рвано вдохнув, я резко задержала дыхание, когда палец погрузился чуть дальше. Всего лишь на пару сантиметров, одновременно с этим россыпь мелких поцелуев, от которых у любой бы задрожали коленки, коснулась моей шеи. Накаченная грудь прижалась к моей, скрытой под самым обычным хлопковым лифчиком и, казалось, налившейся от возбуждения.