В оковах его власти

Орлова Юлианна

—Тогда пойдем посидим где-то, я на машине, —Ваня потащил меня за руку к своему зверю, как я его называла, потому что это скорее танк, чем машина. —А ты пока мне расскажешь, что нового приключилось у тебя.

—Да что у меня нового? Ничего, чего бы ты не знал.

—Ну мало ли, мы в последнее время немного отдалились. Ты с концами вернулась? — Ваня открыл мне дверь, и пока я садилась, снова одарил улыбкой.

Дверь плавно захлопнулась, спустя несколько мгновений мой друг уже садился на водительское сидение, и мы двинулись в путь.

Говорить о том, что это поездка на несколько дней? Какая будет реакция? Расстроится?

—Нет,

на пару дней, — после этих слов улыбка с лица Вани стерлась. Словно по щелчку исчезла. Он явно был расстроен, и скрыть этого не смог, а мое сердце уже не было на месте, потому что некоторые догадки на ум приходили.

—Понятно, ну тогда надо наверстать. Понравилась столица?

Я потерла запястье и затаила дыхание. Мне не понравилось бы нигде, кроме родного города.

—Нормально, Вань, ты лучше скажи, как твои дела?

—Мои как? Ну учусь, работаю, сейчас серьезно с криптой махаюсь, планирую выйти на новый уровень заработка.

—Ты молодец, очень тобой горжусь.

Мы подъехали к помпезному заведению в нашем скромном городе, и я мысленно чертыхнулась.

—Вань, может давай что попроще? — я скептически приподняла бровь, осматривая недешевое кафе. Хотя я не смогла бы назвать это кафе, рестораном вполне.

—Я угощаю, сказал же, а мне для тебя ничего не жалко.

Оказавшись на улице, Ваня привычно взял меня за руку, так мы и зашли в заведение. Он осторожно перебирал мои пальцы своими, не выпуская ладонь из рук. А потом и вовсе обнял снова, прошептав:

—Соскучился жутко.

Мой взгляд совершенно случайно упал на столик, стоящий в самом углу заведения. Сердце остановилось, а когда глаза доползли до лица того, кто смотрел на меня не моргая, на мгновение показалось, что земля под ногами разверзлась. И пусть мы были друг от друга на большом расстоянии, я все равно отчетливо видела в его глазах рьяную злобу, чьи огненные волны уже касались моего тела.

ГЛАВА 4

БЕЛОВ

Я запрещал себе узнавать о ней. Просто стопорил каждый раз, когда возникала такая мысль. А она возникала часто. Мне снились однотипные сны, в которых непременно была она. Сложнее всего было заставить себя не думать, ведь любые попытки все равно сводились на «нет». В какой-то момент я перестал даже мысленно назвать ее по имени. Еще одна ступенька к отрицанию своих чувств. В том, что я испытывал к ней эти больные чувства, я больше не сомневался, но теперь-то хоть понимал, как с этим бороться. Не отрицанием, не упоением с другими, а просто проживанием.

Есть несколько ступеней принятия, но я застрял на одном из них, не в силах ступить дальше. Но тем не менее…и поменялось многое, если не все. Мне даже казалось, что я стал совсем другим человеком. Более отходчивым, больше с матерью теперь общался, конечно, не так, как когда-то, но все равно. Захаживал, сидел с полчаса. Теперь наше общение не сводилось к простому переводу средств.

На днях ее забрали на скорой, и в больнице у нас состоялся непростой разговор. До боли непростой.

—Саша, я понимаю, что ты не можешь нас с отцом простить. Поверь мне, я тоже не могу себе простить, что тогда поддержала отца. Может если бы мы не настояли, не заставили, а приняли твою сторону, все иначе бы сложилось, — морщинистая рука крепко сжала мою, я в ответ ее уже нежнее. —Ты мой единственный сын, я должна была видеть твое состояние, я должна была…

—Мам, — прошептал я, впервые за долгое время назвав

ее именно так. Она вздрогнула и посмотрела на меня заплаканными глазами. И это было больно, потому что я не хотел, чтобы она плакала. —Не надо об этом думать. Мы прошли это все, я не злюсь и не держу обиду.

Я все равно бы женился на Азизе. Все равно бы выбрал сына, уж кем-кем, а ним рисковать я бы не стал. Возможно, не появись в моей жизни молоденькая девушка с темными волнистыми волосами, я бы так и был слеп в отношении своего будущего, возможно, так и не стал бы что-то менять. Просто не видел бы причины. Зачем? Меня в какой-то степени не то чтобы все устраивало, но все текло так, как текло. Да, было тяжело, но ко всему можно привыкнуть.

Сложилось так, что ровно после свадьбы с Азизой у нас с родителями стали прохладные отношения. Нет, мы не грызлись в общем понимании, но и не были так близки, как раньше. По-своему, мне казалось, что это была цена за повиновение. И мое непрощение в очевидном понимании.

—Саш, я думала, что не переживу ту ситуацию. Пообещай мне, что ты решишь вопрос с сыном, так быть не должно. Вы единственные близкие люди, вы должны быть вместе.

Мы не говорили «авария», но все понимали под «той ситуацией». Мать тогда слегла с инфарктом, очередной удар, который принял на себя Ваха. Я был не в том состоянии, за что не горжусь собой. Несмотря на немолодые годы, она довольно быстро оправилась.

А Рустам же, как только пришел в себя, поскорее решил уехать. Я в этом его не винил, каждому нужно время, чтобы принять некоторые вещи. Или время, чтобы отрицать их.

—Он взрослый мальчик, он поступил в заграничный университет. Это было его решение, и кто я такой, чтобы его оспаривать?

—Ты понимаешь, о чем я, сын. Давай, чтобы все решилось до того, когда меня не станет.

Маленькая иголка вонзилась мне в висок. Всегда так, когда я только думал заводиться.

—Ты собралась уехать в Италию искать себе молоденького ухажера?

—Шут, — добродушно прокомментировала мою шутку мама, а потом притянула мою руку к лицу и потерлась щекой.

—Не волнуйся, мы все равно придем к общему знаменателю, просто ему, как импульсивному парню, нужно время.

—А еще ему нужна правда, сын.

Ага, чтобы он не смог с нею жить? Иногда правда может быть слишком болезненная, и в данный момент жизни я не считал, что моему сыну она была уж так необходима. Если можно обойтись малой кровью.

—Кому нужна такая правда? И порочить имя матери я не стал бы никогда, так что правды ему не видать.

Тяжелое дыхание повисло в воздухе.

—Иначе он так и будет тебя ненавидеть всю свою жизнь, — прошептала мама, всматриваясь в мое лицо уставшим взглядом. —Найди правильные слова, чтобы и честь не запятнать, и правду сказать.

—Это мой сын, и он на девяноста процентов похож на меня, а это значит, что он все равно ко мне придет. Рано или поздно.

Теперь каждую пятницу я приходил к матери, а не в клуб. И моя жизнь приобрела совсем другой оттенок. Из черного в темно-серый.

А сейчас я сидел на самой бесполезной встрече в своей жизни, где мне пытались втюхать откровенную херню. Это было ожидаемо, ведь теперь я более осознанно подходил ко всему, с чем имел дело. Не каждый мог легко договориться через посредников. Совсем никто, скорее. Во всем я принимал личное участие, и если в этом не было резона для города, то сделки не подходили к логичному завершению.