В оковах его власти
Шрифт:
Это был жестокий урок, но, несомненно, необходимый, он во многом повлиял на то, кем я стал. Дал опору, пусть сначала и сбил с ног. Очень много с того момента прекратило нести важность, очень многое, наоборот же, стало самым главным. Жизнь обернулась неожиданным витком, ударила по роже с разбегу бетонной плитой и пригвоздила к земле, вверив в руки жизнь еще нерожденного человека. Моего сына.
И ради него я был готов на все. Именно ради него моя жизнь обрела вполне себе реальный смысл.
РАЗДЕЛ 2
ГЛАВА 1
Маша
Прошло так много времени, что даже страшно представлять, но я толком так и не смогла прийти в себя. В кошмарах меня преследовали жуткие картинки пережитого, причем такие, словно я непосредственно присутствовала в момент аварии. Сейчас я сидела за столом заурядной кафешки и держала в руках телефон, листая новости. Мой палец замер над одной из них, и тело сковала боль. Потому что все это время я лишь дважды осознанно искала новости о нем, чтобы узнать, как его сын. Не больше.
Я солгала бы, если бы сказала, что не думала о нем вовсе. Нет. Каждый день, изо дня в день мою голову не покидали мысли о Саше, я даже оправдывала его, но отвращение к себе при этом не ушло. Оно теплилось в душе и подкидывало дров в воспоминания о нашем последнем разговоре. Об ужасе, что я испытала в тот вечер, и в последующие.
Действительно ли я боялась Белова? Нет. Я просто понимала, что нам с ним вместе не быть. Возможно, потому что теперь нас связывали только печальные события, а, возможно, потому что он сам отказался от меня, может еще и потому, что мы люди из разных миров, а его зависимость от меня приобрела оттенок болезни. Как и моя зависимость им.
Но сердцу не прикажешь не болеть по щелчку, не укажешь мыслям изменить поворот. Не выйдет, и приходилось иметь дело с тем, что есть, осознанно выталкивая себя из момента, когда в Белова я погружалась слишком глубоко.
А еще я всерьез думала о том, что он сказал мне бежать …иначе сломает. Он не соврал, в нашей истории кто-то кого-то все равно разломал бы, уничтожил. Не так, как вышло с его женой, конечно, но никто не говорит о смерти, когда речь заходит о том, чтобы сломать жизнь.
—Маш, у нас еще пара, ты идешь? — послышался голос со спины, и я дернулась, как от удара. Резко вскинув голову, глаза напоролись на Аню, однокурсницу. —Ты в порядке? — переспросила она, недоверчиво поглядывая на мой телефон, который я моментально перевернула экраном вниз.
—А?
—Так ты идешь, или как? — переспросила девушка хмурясь. Я нервно улыбнулась, заправляя прядь волос за ухо и кивнула.
—Сейчас иду.
Она ушла, а я медленно перевернула экран, чтобы рассмотреть детальнее лицо человека, от которого бежала как от чумы. Пальцы осторожно коснулись лица, слегка увеличили картинку. В камеру мэр, конечно же, не смотрел, но даже так было видно, что время не прошло для него незаметно, нет, оно оставило шрамы.
Жизнь вообще имела свойства прокапывать на лице борозды, эдакие линии жизни, то есть пережитого.
Говоря о моей жизни, отец со мной не жил, он не захотел и, конечно, ему далеко до полного выздоровления, и даже после пересадки, что случилось исключительно благодаря мэру, он еще долгое время будет принимать поддерживающие препараты. В нашей жизни закончилась череда потерь, и началась другая новая жизнь. Мы созванивались, и к слову сказать, номер я так и не поменяла. Что сказать…ведь даже если бы я реально покинула страну, сменила имя и так далее, при большом желании такой человек, как Белов, нашел бы меня с легкостью. Тут не нужно иметь особых навыков, разумеется, достаточно быть человеком у власти.
Помощь Белова в личных вопросах сошла на нет. Мы зажили самостоятельно, но с теми деньгами, что он мне когда-то дал, можно было жить несколько жизней без ущерба для собственного комфорта. Но я взяла со счета ровно столько, сколько понадобилось бы для жизни в новом городе без работы на первое время, а дальше я устроилась секретарем в компанию по производству игрушек.
Идею с тем, чтобы стать врачом, я отложила в долгий ящик, слишком много событий повлияло на это, а еще мое пошатнувшееся здоровье. Я больше не могла работать на износ, но и брать деньги у Белова было для меня неправильным шагом. И так я свыклась с тем, что довольно просто поступила на экономический, еще и на бюджет. Да, я знаю, что это очень оригинально, но без образования мне дальше было нельзя, а в мед поступить — надо было освободить все свое время для подготовки, а значит, еще не работать.
Такой вариант мне не подходил. Возможно, иногда то, что мы хотим заполучить, совсем не то, что нам нужно. Теперь я смотрела на это так, и мне кажется, имела право.
Учеба давалась легко, я влилась в коллектив и стала более социальной. Не сразу, конечно, но в целом жизнь заиграла другими красками.
После пар я отправилась в общежитие, набирая попутно отца.
—Как ты, доченька? — наш разговор начинался всегда одинаково.
—Пап, все хорошо, ты как? — улыбнувшись, прошептала я, заходя в комнату.
Повисло молчание, а затем послышался тяжелый вздох.
—Может ты приедешь? Столько времени прошло…
—Па, давай лучше ты ко мне.
—У матери скоро годовщина, я думал, что мы вместе сходим на могилу, мне это важно особенно сейчас, потому что я чувствую…
Опять молчание. Я нахмурилась и перевернула листок календаря. Ненавистный месяц.
—Что ты чувствуешь?
—Просто хочу увидеть тебя, милая, но сил ехать нет, не то здоровье.
От сказанного у меня в горле образовался комок. Да что ж это такое?
—Пап, если тебя что-то беспокоит, ты должен идти в больницу! Это не шутки. И я же спрашивала тебя, почему ты смолчал?
—Меня ничего не беспокоит, успокойся! Я просто хочу увидеть дочь, и хочу помянуть твою маму, вдвоем. Не больше и не меньше.
Тяжело выпустив воздух, я уперлась в оконное стекло, наблюдая за тем, как образовывается пар от моего дыхания. А затем как исчезает.
—Пап, ты ведь понимаешь, что…
Да, я не рассказала ему деталей, но намекнула, в чем состояло дело. На удивление, отец больше ничего не спрашивал и не обиделся, что я сообщила ему об отъезде по телефону.