В оковах его власти
Шрифт:
—Саш, приятного, — я дернулся, когда малышка поставила тарелку с блинами передо мной.
Сильно глубоко погрузился в себя. Рассеянно улыбнувшись, словив уже ритм тревоги, я принялся есть, а она с интересом наблюдать за тем, как я поглощал все до последней крошки.
—С собой тоже блины, но уже с мясом. Сметану положу отдельно, чтобы не нагрелась…— Маша продолжала пояснять, а я жевал и любовался. Мне по факту эти мелочи вставляли даже больше секса, хотя хотел ее круглосуточно и по несколько раз, чем портил здоровый девичий сон. Но что поделать, если я домой возвращался поздно.
—Спасибо, малыш, я все съем и можешь даже не сомневаться.
Мысленно запечатлев ее довольную улыбку, я ощутил разливающее в душе тепло.
Ехать на работу не хотелось, как и сидеть в кругу старых маразматиков, мечтающих распилить новый транш со столицы на реконструирование исторической части города. Но иногда приходилось выбирать между тем, чего хочется, и тем, что очень сильно надо, если я не хотел бы вылететь из кресла мэра как пробка из-под шампанского с огромными проблемами при этом.
Ко мне и так приставлено много внимания, и создавать большую отрицательно настроенную шумиху возле себя не было нужды. Обольют говном и так. В нашем мире это довольно просто, надо просто знать, на что давить. Последнее по-особенному заставляло меня доходить в своих попытках сберечь «личное» до иногда безумных шагов. Чуть ли не тридцатикилометровую зону отчуждения вокруг себя выстроив.
Приехав на работу, я специально сделал перерыв на кофе, просто чтобы мозги подготовить к прессингу, но даже начать заседание не вышло. Все прервал звонок из университета.
—Александр Павлович, у нас ЧП! Ваш сын устроил драку, парень в тяжелом состоянии, это скандал. Мы немедленно ждем вас прямо сейчас, — вывалив на меня кучу дерьма, проректор по воспитательной работе, который получал от меня очень много благотворительных денег, просто повесил трубку.
—А не охуел ли ты часом, мальчик?
И я совсем не о сыне сейчас.
Я был в курсе того, что мой сын не обычный драчун, и не будет чистить рыло абы было. Нет, да и охрана мне рассказывала обо всем, что происходило в стенах университета. Я знал, что он проявлял внимание к одной из преподавательниц, и меня это нисколько не удивило. Умная, красивая, конечно, он растаял. Как растаял бы любой.
Я набрал своих людей и узнал все значимые для себя подробности.
—Бессмертный пони решил проверить на прочность свое лицо, толкая слухи о девочке Рустама. Он и дал ему в лоб, не думаю, что там что-то серьезное. Ну немного потаскало парня. При наличии большего количества времени можно было бы разукрасить поярче.
Ну ясно, все как я и думал. Сместив все свои дела, я поехал в университет. Понятное дело, что меня хотели подоить, потому что ситуация выеденного яйца не стоила по сути своей. Защищали честь дамы, и это абсолютно нормально. Даже в мое время такие вещи не обсуждались, и уж тем более никто не вызывал родителей для свершения показательной порки. Но, наверное, очень много зависело от того, кто твои родители. В любом случае. Всем во все времена хотелось достичь чего-то большего за чужой счет.
Приехав к универу, ощущая при этом нешуточное волнение от встречи с сыном, я заставил себя выдохнуть и досчитать до десяти. Такая тренировка неплохо помогала сконцентрироваться перед важными выступлениями. Здесь — волнение в разы больше. Мне предстояла главная встреча за очень долгое время. В здание шел словно окруженный дымкой.
И, как говорится, ожидание и реальность очень редко бывают сопоставимы.
—Ну здравствуй, сын, — сказал я, рассматривая Рустама, злобно вышагивающего мне навстречу. —Не на такую встречу я рассчитывал.
Я знал его раздраженным, знал расстроенным, но бешеным не знал. Сейчас бурлившая смесь очень напоминала мне самого себя в молодости. Когда-то я точно также реагировал на все, сметая преграды перед собой с такой же лёгкостью, как разносил карточные домики. Одним пальцем. В хлам.
Он бросил на меня злющий взгляд и прошипел в ответ:
—Я вообще ни на что не рассчитывал.
Разговор не клеился с самого начала, но можно ли в том винить хоть кого-то, кроме меня? Вслед за нерадостными приветствиями посыпались упреки, и я опять реагировал не так, ка должен был. Разозлился по-своему.
—Не хочешь сказать «спасибо», что ты сын мэра, и любые вопросы решаться будут по щелчку?
Это я зря, конечно. Но сказанное не воротить, меня тоже пробрало от вспыхнувшей искрой эмоции. Пусть я себе и запрещал быть. Это возымело успех в какой-то степени, но заставило лицо сына исказиться сильнее. Теперь он был готов накинуться на меня.
—Знаешь, мэр, я бы и без тебя все решил, мне для этого необязательно даже носить твою фамилию, — буквально выплюнул сын, и я ощутил воображаемую оплеуху, удачно посланную мне в ответ.
В этом он прав, как во всем, что было после. Не стоило мне Василису вспоминать, я себя сдал с потрохами. А в моих советах относительно осторожности в отношениях с преподавателем и подавно никто не нуждался.
И ревность в глазах зажглась, и опрометчивые выводы, не пойми на чем строящиеся. В этом был сейчас мой сын. Тот, который еще недавно олицетворял безудержное веселье и не обремененность жизнью.
Но девушка точно задела его за живое, если судить по тому, как он ринулся с кулаками на меня. Ученик еще не превзошел учителя. Еще рано. Однако какие его годы? Все еще только начиналось…
—Хорошая хватка, но ты действуешь эмоциями, сын, а нужно включать холодный расчет.
Даже улыбнуться попытался, но у меня вышел лишь злобный оскал, за которым я скрывал то, как сильно скучал.
—Я рад, что не похож на тебя. И я тебе не сын, — контрольным выстрелом в голову он завершил свой марш-бросок по моей нервной системе. Мозги в кашу. Примерно так. Опоясывающая голову боль взяла меня в плен, на мгновение затуманив взор.
Порой ненависть принять проще простого, особенно, если ты готов к этому. Но я никогда не был готов к тому, что мой сын будет видеть во мне самого главного врага.