В оковах его власти
Шрифт:
Я принимал звонки только от Маши, которая волновалась сильно, если судить по количеству пропущенных:
—Саш, ты как? — расстроенный голос звучал надсадно как-то.
—Малыш, все хорошо, новости не читай, пожалуйста. Ничего хорошего там не будет. Я буду поздно, ты отдыхай, ладно? И еще…постарайся сейчас никуда не отлучаться. Журналюги будут пытаться залезть мне в трусы.
Она все понимала, и в этом было мое успокоение. На подобное принятие я, разумеется, не рассчитывал, но получив его с неба, понял всю прелесть обычного человеческого понимания. Я хотел верить, что закончится все лишь новостными заголовками о сыне, но уже под конец дня сомневался в этом, ведь обо мне тоже могут рассказать много. Тут хватает грязного бельишка. И хоть тут облегчение: Маша не такой человек, который будет верить всему тому, что говорят другие. Она верила мне, а я ей. Мне большего не надо было.
В остальных вопросах я полагался на адвокатов, умело решающих все мои проблемы. Или на Кракена, решающего все радикально. Нет человека — нет проблемы.
И если с Рустамом и Васей все было лайтово, то надо мной висело еще и дело, тянущее на лет восемь за хищение в особо крупных. Разумеется, все сфабриковано, но поздно махать кулаками после драки, нужно решать все в данный момент и поступательно. На всех фронтах. До сына не достучаться, он от меня просто в наглую трубку не берет, поэтому оставалась здравомыслящая Василиса. Пробив ее точное местонахождение, я прибыл в кафешку на отшибе города. Теперь я был готов познакомиться с любимой девушкой моего сына лично.
Василиса сидела и жевала сопли, уставившись в одну точку. Растерялась, расстроилась, ну еще бы. Совсем еще ребенок и очень далека от грязных игр политических оппонентов.
—Василиса, здравствуй. Я на «ты», можно? — просканировав ошарашенное лицо девушки, я даже попытался слегка улыбнуться, чем точно мог бы напугать ее сильнее. —Я думаю, мне еще раз представляться не нужно. Можно просто Александр.
—Здравствуйте, а как вы..?— в глазах девчушки читался шок и капелька паники. Бывает, ребенок.
Решив свернуть в завуалированные ответы, я отчеканил коротко:
—Я знаю все обо всех, в этом моя главная особенность. Иначе я не вел бы городские дела.
Уверен, что такой ответ едва ли смог удовлетворить Василису, но не говорить же ей в лоб о том, что мои люди проверяли ее телефон? А за сыном так вообще следили? Она неглупа, а потому лишних вопросов больше не задавала, скользя по мне внимательным взглядом, а в следующее мгновение отводя его в сторону. Может и правда напугал.
В данной ситуации я видел один исход: мне нужно было минимизировать риски и последствия, а для этого необходим информационный вакуум. Никаких новых скандалов, хотя бы пока я не заглушу старые и не найду ту тварь, что меня сливает.
—Так вот. Я решил поговорить с тобой, потому что мой сын горячая голова, и я в целом-то его не виню. Возраст многое решает в отношении нашего поведения. Говорить с ним сейчас бесполезно, а с тобой имеет смысл.
Чем дальше я раскидывал ей ситуацию, тем больше расширялись от нарастающей паники ее зрачки. Конечно, Василисе не понравился мой вариант свести к минимуму общение с сыном. Кончено, я видел, как ее это рубануло ножом по сердцу. Даже вполне честные заверения о том, что я ничего против их не имею, вряд ли возымели должный эффект, но зато я встретил принятие. Теперь понятно, почему она понравилась моему сыну. Не только потому что умница и красавица, а потому что еще умела слушать.
Для мужика по факту важно, чтобы его слушали. Слышали и воспринимали. За это они готовы одаривать свою женщину всеми сокровищами в мире.
—Вы же понимаете, что он будет против?
Ребенок, я не только понимал это, я в этом не сомневался вообще ни на миг. Это же Рустам, он будет долбать меня козлиным рогом, пока я не откинусь на бок, принимая его способ решения проблем.
—…Я должен быть обеспечен надежным тылом, Василиса…
Мои слова лились, наверное, бесконечным потоком, но главное: она поняла мою идею, она осознала ее и кивнула в знак согласия. А мы с тобой еще сработаемся, Василиса Григорьевна.
Но было еще кое-что: ее должность, ее достижения и работа, которую она очень любила. Никакая сука не должна была отобрать это у нее, не смела просто. Распрощавшись с Василисой, я отзвонился заведующей ее кафедры, прелестнейшему человеку.
—Олеся Васильевна, добрый вечер. Говорить можете? Не отвлекаю?
—Сашенька, ну что ты такое говоришь? Я же тебе всегда рада.
Это да, у нас с ней всегда получалось находить общий язык. Особенно, когда она закрыла мне все предметы после боя, превратившего меня в овсянку на воде. Душа у нее необъятная.
—Вы уже в курсе, да?
Послышался печальный вздох, а потом не менее грустный по интонации ответ:
—Разумеется, мне звонили, я в курсе.
Тем лучше, не пришлось бы описывать все гадкие подробности, обмусоливаемые в прессе.
—Это моя семья, Олеся Васильевна, я хочу, чтобы вы посодействовали на всех возможных уровнях, на которых только можете. Выше я тоже отзвонюсь, но Влащенко не должна пострадать никаким боком.
—Саш, какие вообще могут быть вопросы? Это же моя Вася, я за нее горой, хоть ситуация произошла не вовремя.
Отлично, снова она стала моим союзником, и снова именно тогда, когда это было нужно больше всего.
—Спасибо за помощь. Никто не имеет право вмешиваться в жизнь взрослых людей.
—Есть внутренний распорядок, Саш. Они его нарушили, — тонко подметила Олеся Васильевна, а я был в шаге от того, чтобы не заржать. Двадцать первый век на дворе!
—Олеся Васильевна, мы же взрослые люди. Ну в самом деле…
Я очень сомневался, что подобный случай единичный. Конечно, по стране много преподавателей и молодых студентов, как и студенток. Тут бывает явно и не такое, так к чему разводить демагогию?
—Взрослые, и заметь, я встаю на сторону Васи. Пошатает нас, будь готов. И тебя, я слышала, тоже шатает.
Она как всегда вникала в суть проблемы тонко, что называется.
—Меня пошатнуть не выйдет. Зубы обломают.
—Будь осторожен, очень тебя прошу.
—Как и всегда, — усмехнувшись, я распрощался с заведующей и отключился, прикрыв глаза, стоя под настоящим снегопадом. День дерьмо, впереди предстояли дни не слаже. Со всех сторон меня сжимало словно под прессом, но я стоял и ловил ртом снежинки. Больной на голову?